10 июня. Несмотря на спокойную ночь, утром резкое ухудшение здоровья экипажа. Блай: «Крайняя слабость, разбухшие ноги, пустые и злые взгляды, постоянная склонность ко сну с очевидной неспособностью что-либо понимать казались мне печальными предзнаменованиями приближающегося разложения». Ледуорд и Лебог почти при смерти. Впрочем, боцман Коул признается Блаю, что сам капитан выглядит хуже всех. Пройдено 111 миль.
11 июня. Погода постепенно улучшается. Блай сообщает экипажу, что они, кажется, пересекли долготу самой восточной оконечности Тимора. Это вызывает некоторую радость, но атмосфера на борту все равно крайне тяжелая. Поймана олуша. 109 миль преодолено.
12 июня. В три часа утра замечают на горизонте землю. Это Тимор. На борту баркаса несказанная радость. В течение всего дня суденышко медленно идет вдоль южного берега острова. Никто из экипажа и понятия не имеет, в какой части находится Купанг, и все жадно глядят на сушу. Из человеческих поселений пока видны только деревни местных жителей. Чтобы не пропустить долгожданный и желанный голландский порт в темноте, на ночь бросают якорь неподалеку от берега.
13 июня. Утром баркас огибает юго-западную оконечность острова и пристает к песчаному пляжу. В поисках туземцев Блай отправляет Коула и Пековера на берег. Вскоре боцман и канонир появляются в сопровождении нескольких мужчин и женщин. Хозяева встретили незваных гостей исключительно вежливо, и один из тиморцев согласился проводить англичан до голландского поселения. Теперь баркас движется вдоль берега на северо-восток. Ветра совсем нет, и люди вынуждены взяться за весла. На ночь суденышко снова встает на якорь. Перед сном Блай впервые за все плавание выдает по двойной порции галет и вина. Еще 54 мили к цели.
14 июня, воскресенье. В час ночи баркас снимается с якоря и продолжает путь. Вскоре окрестная тишина оглашается двумя пушечными выстрелами, к неописуемой радости обессилевшей команды. В темноте постепенно проступают очертания европейских парусников. Люди из последних сил снова гребут. Перед рассветом, уже в акватории порта, баркас еще раз встает на якорь, и экипаж получает по дополнительной порции еды.
Из обрывков ткани Блай мастерит гюйс и, не желая входить в порт без официальных церемоний, вывешивает его на вантах. Встает солнце.
Через некоторое время баркас замечает один из голландских солдат. Он окликает странный экипаж странной лодки и жестами приглашает приблизиться. Лоялисты гребут. Не проходит и нескольких минут, как суденышко пристает к причалу. Вокруг любопытная толпа местных жителей и голландских поселенцев. Люди Блая не без посторонней помощи выбираются из баркаса. Некоторых поднимают на руках.
Так на 47-е сутки после мятежа на «Баунти» лоялисты добираются до цивилизованного европейского поселения.
Героический переход закончен. Купанг!
Встреча лоялистов Блая с официальными властями Купанга.
Вид спасшихся с «Баунти» являл жуткое зрелище. Блай: «Наши тела представляли собой кожу и кости, наши конечности были покрыты язвами, и одеты мы были в тряпье. В таком состоянии, со слезами радости и благодарности, текущими по нашим щекам, мы предстали перед жителями Тимора, разглядывавшими нас со смешанными чувствами ужаса, удивления и жалости».
Среди зевак оказывается матрос-англичанин с одного из голландских кораблей. Он проводит Блая к своему командиру, которого считают вторым человеком в городе после губернатора. Капитан Спайкерман встречает несчастных с исключительным радушием и милосердием, предоставляет им приют в своем собственном доме, кормит завтраком, дарит одежду. Всех осматривает местный врач.
Вскоре гостеприимному Спайкерману, к его величайшему изумлению, вдруг докладывают, что в его дом перебрались не все пострадавшие. Оказывается, Блай приказал остаться на причале Фрайеру «сторожить» баркас. Вместе со штурманом находится и личный слуга капитана «Баунти», Джон Смит. Фрайер пишет: «этот бедняга был рад идти с остальными, но я сказал ему, что в лодке несколько вещей, принадлежащих капитану Блаю, и что ему бы лучше остаться и присмотреть за ними».
Один из голландских солдат, бегло говорящий по-английски, угощает страдальцев чаем и печеньями, и приглашает их к себе домой. «Доброта этого человека вызвала у меня слезу», вспоминает Фрайер, но он не может без приказа покинуть свой пост.
Тем временем Спайкерман распоряжается, чтобы этих двоих немедленно доставили в его дом, накормили и напоили чаем. Перед тем, как выйти на берег, Джон Фрайер совершает удивительный и красноречивый поступок. Сначала он тщательно бреется сам, а затем сбривает густую черную бороду Смиту, который настолько ослабел, что не мог удержать в руке бритву. Позже штурман не без злорадства признается, что привел себя в порядок, как подобает истинному джентльмену и офицеру, в пику своему командиру. Очевидно, внешний вид Блая тогда был совсем плох. Все те полчаса, что Фрайер ухаживал за своим лицом, он мысленно «посылал к дьяволу моего доброго друга капитана Блая».
К одиннадцати часам Блая доставляют в резиденцию губернатора Тимора, господина Уильяма Адриана Ван Эсте. Вельможа смертельно болен и слаб, но он ненадолго принимает капитана англичан, восхищается их мужеством и обещает всяческое содействие. По его приказу некто Тимотеус Ванжон, тесть умирающего губернатора и его заместитель, распоряжается выделить людям с «Баунти» отдельный дом единственный незаселенный в Купанге и слуг.