На самом деле все было не совсем так. Это сегодня мы, благодаря многолетним и многочисленным исследованиям, досконально, буквально по минутам, знаем, что происходило на борту «Баунти» в то мятежное утро.
И потому для нас расклад «мятежники лоялисты» очевиден. Но тогда, в 1792-м, для членов суда, людей, весьма далеких от событий, случившихся три с половиной года назад на маленьком корабле посреди Южных Морей, ситуация представлялась весьма туманной.
Единственными доступными им документами-«уликами» являлись две книги Уильяма Блая (первая из которых, «Рассказ о Мятеже на Борту Его Величества Корабля Баунти», как мы знаем, вышла еще в 1790-м, а вторая, более подробная, «Путешествие в Южные Моря»[81] появилась в продаже незадолго до начала процесса), а также несколько его писем и рапортов в Адмиралтейство. Плюс, конечно, судовой журнал «Баунти» и личный дневник капитана.
Что же могли почерпнуть судьи из этих письменных свидетельств? Кого конкретно Блай обвинял в причастности к мятежу, а кого оправдывал?
Это весьма любопытно, но в обеих книгах и во всех остальных документах командир «Баунти», подробно описывая утро мятежа, упоминает имена (или должности) лишь восьми активных бунтовщиков Кристиана, Чёрчилла, Бёркетта, Миллза, А. Смита, Самнера, Куинтала и Скиннера. Четверо из этой восьмерки, включая главного, Флетчера Кристиана, исчезли в неизвестном направлении, и преследователи их не нашли; один был убит на Таити; и двое утонули во время кораблекрушения «Пандоры». Из этого обличительного списка, как мы видим, перед судом предстал только один матрос Томас Бёркетт. Он был одним из тех, кто с оружием в руках арестовывал Блая в его каюте. То есть только его вина перед судьями была очевидной.
С другой стороны, Блай неоднократно письменно заявлял (и в книгах, и в рапортах), что Коулман, Макинтош, Норман и Бирн остались на захваченной «Баунти» почти насильно. Эти четверо хотели уйти на баркасе вместе с Блаем, но в переполненной лодке уже не было места, и командир во всеуслышание обещал им справедливость. Он сдержал свое слово.
Как мы знаем, капитан «Пандоры» Эдвардс, осведомленный в невиновности двух плотников, оружейника и скрипача, проявлял к ним снисходительность во время обратного путешествия в Англию (несмотря на то, что поначалу все они, наряду с «настоящими» мятежниками, содержались в кандалах). Точно так же толерантно относился к этой четверке и суд.
Таким образом, до начала слушания дела под вопросом была причастность остальных пяти подсудимых Маспрэтта, Миллуорда, Моррисона, Хейвуда и Эллисона. Разумеется, репутацию первым двоим сильно портила история с их дезертирством в январе 1789 года на Таити (а Маспрэтт, к тому же, оказался самым «поротым» матросом на «Баунти» всего в общей сложности за месяц с небольшим он получил тогда 60 ударов кошкой). То есть у них, по мнению стороннего наблюдателя, могли быть все основания, чтобы примкнуть к мятежу. Что касается Хейвуда и Моррисона, то Блай почему-то (правда, не приводя никаких конкретных, официальных доказательств) был уверен, что оба тоже однозначно были на стороне бунтовщиков. Достаточно вспомнить, например, какие жесткие письма он написал матери и дяде Питера Хейвуда в апреле 1790-го
Однако прямых свидетельств того, что кто-то из этих пятерых с оружием в руках участвовал в захвате судна, пока не было. И трибуналу только предстояло доказать их вину (или невиновность) Так сказать, «отделить агнцев от козлищ».
Для этих целей в суд в качестве свидетелей были приглашены семеро лоялистов с баркаса, а также трое офицеров «Пандоры» капитан Эдвардс и лейтенанты Корнер и Ларкан. Главный свидетель и пострадавший Уильям Блай на суде не присутствовал.
В те самые сентябрьские дни, когда шел процесс, бывший капитан «Баунти» находился в Южных Морях. Он возвращался с Таити, из своего второго плавания за саженцами хлебного дерева
Через год после триумфального возвращения Блая в Англию, 15 апреля 1791 года (кстати, через 6 дней после того, как на Таити экипаж «Пандоры» арестовал всех оставшихся мятежников), Адмиралтейство назначило бывшего командира «Баунти» в новую экспедицию на Острова Общества. Это произошло не без помощи сэра Джозефа Бэнкса, который, во-первых, по-прежнему покровительствовал Блаю, и, во-вторых, все еще лелеял свою идею перевезти «чудо-растение» на плантации Вест-Индии. Первый блин оказался комом, попытка транспортировать уру сорвалась из-за мятежа, но сейчас капитану Блаю дали возможность реабилитироваться. И завершить начатое.
И вот, 3 августа 1791-го (за год с лишним до начала судебного процесса и, кстати, за три с половиной недели до того, как затонула «Пандора») под командованием Блая из гавани Портсмута вышли два судна новенький, 420-тонный 26-пушечный фрегат «Провиденс» (экипаж 134 человека) и 110-тонный 12-пушечный бриг «Ассистант» (27 человек).
На сей раз экспедиция пройдет успешно. Согласно щадящим приказам Адмиралтейства, маршрут плавания пролегает с запада на восток не через смертельно опасный Мыс Горн. Оба корабля, совершив по пути короткие стоянки на Тенерифе, Сантьяго (одном из Островов Зеленого Мыса, ныне Кабо-Верде), Мысе Доброй Надежды и Ван-Дименовой Земле, 10 апреля 1792 года благополучно прибудут в Бухту Матаваи.