В древнегреческой мифологии так назывался зловещий сосуд со всеми человеческими несчастьями, который случайно откупорила коварная и прекрасная Пандора первая женщина, сотворенная богом огня Гефестом в наказание людям за проступок Прометея. Все бедствия и страдания вышли наружу, и Зевс закрыл кувшин только тогда, когда на дне осталась лишь одна Надежда.
Прозвище, которым кто-то из арестованных с горькой иронией окрестил судовую тюрьму, окажется не просто образно точным, но и пророческим. Ибо муки и лишения, которые предстоит испытать заключенным в «Ящике Пандоры», не оставят им ничего, кроме призрачной надежды. Которая, как известно, умирает последней.
Это был действительно ящик. Крепко сколоченный из досок, 18 футов (5,5 метров) в длину и 11 футов (3,4 метра) в ширину. Единственным входом-выходом служило квадратное отверстие в крыше, размерами примерно двадцать на двадцать дюймов (грубо 50 Х 50 см). Через него с арестантами общались и передавали еду. Впрочем, разговаривать с узниками было под страхом смерти запрещено всем, за исключением специально приставленного капрала. Причем темы «бесед» строго ограничивались: только о провизии, и ни о чем больше. По периметру крыши вокруг «Ящика Пандоры» бродили двое вооруженных часовых.
Для доступа воздуха были предусмотрены два зарешеченных квадратных окошка, каждый девять на девять дюймов (приблизительно 23 Х 23 см). Своим функциям, однако, эти отдушины совершенно не соответствовали, и в «Ящике Пандоры» всегда было невыносимо душно и жарко. Моррисон вспоминает, что пот лил с заключенных буквально ручьями, особенно в безветренную погоду, и люди с «Баунти» постоянно задыхались от спертой атмосферы.
Вдоль осевой балки к полу была намертво прибита мощная железная цепь, к которой на коротком расстоянии крепились ножные кандалы каждого из узников. Арестанты симметрично располагались по обе стороны от этой цепи, семеро справа и семеро слева, ногами к середине. Ручные кандалы ни к чему не приковывались, но доставляли еще больше неудобств. Железные ржавые браслеты натирали кожу так, что в постоянной влаге и сырости мозоли и ссадины тут же гноились, и запястья и лодыжки болезненно опухали.
В первые же дни им сбросили гамаки, но эти нехитрые матросские ложа буквально кишели насекомыми-паразитами, и вскоре в «Ящике Пандоры» завелись личинки и черви. Из-за этого заключенные, раздевшись донага, спали на голых досках. Ужасную антисанитарию усугубляли два ведра (на 14 человек), предназначенные для отправления естественных надобностей.
Кормили арестованных регулярно, даже выдавали грог. И это, пожалуй, было единственным, что скрашивало их существование. Во всем остальном «Ящик Пандоры» напоминал последний круг ада.
Особенно мучительной для людей с «Баунти» стала невозможность попрощаться по-человечески со своими таитянскими друзьями. А главное с подругами. За полтора года пребывания на Таити (и даже еще раньше со времен сбора саженцев хлебного дерева) каждый из четырнадцати заключенных обрел свою полинезийскую возлюбленную, преданную и нежную. У шестерых из арестантов у Стюарта, Макинтоша, Бёркетта, Самнера, Скиннера и Миллуорда родились дети, почти у всех остальных жены были «на сносях».
Вахины с первого же дня прибытия «Пандоры» практически круглосуточно несли свою вахту. Собравшись у кормы на каноэ (на борт их, разумеется, не пускали), молодые женщины с младенцами на руках почти безостановочно исполняли свой ритуал скорби. Как в свое время при наказании провинившихся на «Баунти», они, рыдая в голос, безжалостно царапали свои головы острыми раковинами, и от их крови вокруг лодок менялся цвет морской воды.
Поначалу экипаж «Пандоры», не ожидавший такого накала страстей, даже разрешил передавать заключенным их детей прямо в камеру, через отверстие в крыше. И молодые отцы в кандалах играли с младенцами внутри «ящика». Но затем это прекратили.
Юная жена гардемарина Джорджа Стюарта, которую он называл английским именем Пегги, и которая недавно родила ему дочь Шарлотту, совсем обезумела от горя. Ее поведение было самым отчаянным и душераздирающим. Она так рвалась к своему возлюбленному перетанэ, что криками и стенанием рвала сердце ему и всем остальным. Наконец, сам Стюарт попросил, чтобы ее увели.
Год спустя юная Пегги, преданная жена и любящая мать, умрет от горя.
8 мая 1791 года под непрекращающиеся рыдания местных жителей «Пандора» подняла якорь и направилась прочь из бухты. Никто из четырнадцати арестованных моряков с «Баунти» больше никогда не увидит ни своих таитянских жен и детей, ни самого острова Таити.
Крушение
В экипаже преследователей-тюремщиков пополнение Эдвардс зачисляет в списки своего судна хорошо себя зарекомендовавшего Джона Брауна (Баунда), бывшего матроса «Меркьюри». Вслед за фрегатом идет шхуна «Резолюшн», оснащенная европейскими парусами и переименованная в «Матаваи». Управляет ею экипаж из девяти англичан под командованием младшего штурмана «Пандоры» Уильяма Оливера.
Для начала в течение нескольких дней команды обоих судов обследуют Подветренные острова архипелага Общества Хуахине, Раиатеа, Тахаа, Бора-Бора. Затем атолл Аитутаки, где «Баунти» останавливалась в апреле 1789-го, за несколько дней до мятежа. Никаких следов разыскиваемых обнаружить не удается.