Мишка потрясающим образом разговаривал с залом. Он, кстати, и с людьми так разговаривал, абсолютно не менялся. Я видел очень многих, которые, выходя на сцену, брали на себя какой-то образ, хороший или дурной. Миша оставался самим собой всегда. У него был совсем не лёгкий характер, ничего подобного. Михаил Николаевич умел себя держать. У Михаила Николаевича было расстояние, преодолеть которое дано было не каждому. И не каждый называл его Мишкой или Мишенькой. Он был для многих, почти для всех, Михаилом Николаевичем!
Есть такое понятие «одиночество в толпе». Этим страдают очень многие, почти все творческие люди. Потому что никто до конца не понимает, чем человек занят. Он ведь ничего не делает: на станке не работает, деревья не пилит, кирпичи не кладёт. Что значит: «Я думаю»? Можно думать и делать что-то ещё, так думают остальные.
Задорнов на сцене это только верхушка айсберга. Он перелопачивал гигантское количество информации. Он на самом деле был эрудированный малый, начитанный человек. Конечно, там с чем-то можно было спорить. Много спорного он говорил про русский язык, но у него было своё мнение по этому поводу. Многие учёные морщились, возмущались, но его это никак не касалось. Это было настолько легко и обаятельно, хочешь верить верь, не хочешь не верь. Но всё имело право на существование, потому что и это великая формула это сказал Задорнов! До этого надо было дорасти.
Есть несколько человек из той, старой когорты, которые могут держать зал, могут импровизировать на сцене. И среди них совершенно отдельно стоит Задорнов. Смешных юмористов у нас много, но держать зал просто так два-три часа, когда ты просто стоишь с листком бумаги! Это когда-то давно сатирики на творческих вечерах читали свои произведения с листа. Но Мишка же не читал, он очень редко брал лист бумаги и читал с него. Он просто подглядывал, потому как в голове была просто огромная информация. Но то, как он общался с залом!..
Есть несколько человек из той, старой когорты, которые могут держать зал, могут импровизировать на сцене. И среди них совершенно отдельно стоит Задорнов
Последнее время у него кто-то ещё из молодых участвовал в концертах, но до этого он стоял один. Понимаете, это даже не труд. Это какое-то вдохновение. Причём это так тяжело! Я могу стоять на сцене, шутить с залом, наверное, час. Но я устану. Мишка был лёгок от начала и до конца. У него был абсолютно не театральный образ и полные залы. Это ведь не то что в маленьком клубе, где 1015 человек, которые пришли у него конкретно спросить, например: «Кто у нас завтра станет президентом?» Это большие залы, я же видел. И у него был всегда улыбающийся зал. Смех он разнородный, не могут все смеяться одинаково. Улыбаться могут. Улыбаться это хорошее настроение. От начала до конца в зале было хорошее настроение. И я не помню ничего подобного, чтобы один человек так долго держал хорошее настроение зала. Мишенька это делал замечательно!
Есть несколько человек из той, старой когорты, которые могут держать зал, могут импровизировать на сцене. И среди них совершенно отдельно стоит Задорнов. Смешных юмористов у нас много, но держать зал просто так два-три часа, когда ты просто стоишь с листком бумаги! Это когда-то давно сатирики на творческих вечерах читали свои произведения с листа. Но Мишка же не читал, он очень редко брал лист бумаги и читал с него. Он просто подглядывал, потому как в голове была просто огромная информация. Но то, как он общался с залом!..
Есть несколько человек из той, старой когорты, которые могут держать зал, могут импровизировать на сцене. И среди них совершенно отдельно стоит Задорнов
Последнее время у него кто-то ещё из молодых участвовал в концертах, но до этого он стоял один. Понимаете, это даже не труд. Это какое-то вдохновение. Причём это так тяжело! Я могу стоять на сцене, шутить с залом, наверное, час. Но я устану. Мишка был лёгок от начала и до конца. У него был абсолютно не театральный образ и полные залы. Это ведь не то что в маленьком клубе, где 1015 человек, которые пришли у него конкретно спросить, например: «Кто у нас завтра станет президентом?» Это большие залы, я же видел. И у него был всегда улыбающийся зал. Смех он разнородный, не могут все смеяться одинаково. Улыбаться могут. Улыбаться это хорошее настроение. От начала до конца в зале было хорошее настроение. И я не помню ничего подобного, чтобы один человек так долго держал хорошее настроение зала. Мишенька это делал замечательно!
Мы никогда не садились в первый ряд на концертах друг у друга, только в программе «Вокруг смеха», пожалуй. Это очень трудная история, когда видишь своих в первом ряду. Зал ты воспринимаешь как одно целое всегда, обращаешься к нему на «ты», на «вы». Но если в зале сидит кто-то знакомый в первом ряду, это очень сбивает. Поэтому у нас было несколько правил поведения друг с другом, и это в том числе.
Как-то я придумывал розыгрыш к 1 апреля, стал всех обзванивать. Мишка сказал: «Ну я не знаю, придумай что-нибудь!» И я ему по телефону говорю: «Мишка, давай расскажем какую-нибудь фигню». Он завёлся, и мы стали друг друга накручивать, так и придумалась целая история о том, как мы съезжали на лыжах в подъезде и сшибли тётку, которая совершенно обомлела, когда узнала нас. Миша неоднократно рассказывал эту историю со сцены. А случай-то на самом деле реальный. Однажды, когда ещё было выездное «Поле чудес», мы с Владом Листьевым вели его вместе он начинал, я продолжал и т. д. Зима, у нас поездка по Золотому кольцу. Закончилось выступление где-то часов в десять вечера, нам надо было переезжать в следующий город. И вот ночью мы едем: пурга, снег по колено А надо сказать, что у меня как тогда, так и сейчас есть один наркотик в жизни это молоко. Я могу выпить три литра молока в день и жить без этого не могу. И я говорю всю дорогу, как сильно хочу молока. Наконец Листьев озверел совершенно и где-то в какой-то глухоманьской деревеньке сказал: «Стой!» Мы остановились. Где-то вдали светил маленький огонёк. И я пошёл, за мной Влад. В снегу протоптана дорога, снегу по колено. Маленький домик, залаяла собака, открылась дверца. В проёме обнаружилась маленькая старушечка в такой старинной байковой ночной рубашке и платке. Я пошёл в полосу света в три часа ночи, она глаза вылупила и говорит: «Ой, Якубович!» И тут туда же шагнул Листьев. Она говорит: «Ой, Листьев!» и повалилась без сознания. Мы её занесли в дом и ещё долго откачивали. Так что в этом смысле, вообще говоря, история реальная. А потом Мишка уже рассказывал это как случай из нашей жизни