Дарили как-то и участок на Луне с «паспортом» гражданина Луны (была такая модная «фишка»). Все тогда шутили, что Луна единственное место на свете, которое сатирик не критиковал. И вполне он может туда эмигрировать, если за острую критику ему перекроют въезд сразу во все страны. А он умудрялся в рамках одного интервью высмеять сразу, например, и Россию, и Латвию, и Белоруссию, и Америку не страны, конечно, а маразмы, происходившие в жизни, независимо от географии.
Каждый год мы изо всех сил старались придумать для него что-то особенное. К его 65-летию, например, раздобыли «вино из одуванчиков» (намёк на знаменитую одноимённую песню его друга Леонида Филатова, которую он очень любил), разлитое в длинную стеклянную двухметровую трубку уж не знаю, что там за вино было по качеству, но он смеялся, разглядывая эти два метра вина
Но непередаваемым удовольствием было слушать Михаила Николаевича, когда он, вернувшись из очередной своей поездки, с горящими глазами рассказывал о вулканах Дальнего Востока, озере Байкал или археологических раскопках в Аркаиме. Он всегда ценил настоящее, очень точными внутренними настройками отличая его от фальшивого. На знаменитой его даче, куда он лично притаскивал коряги, камни и причудливые ветки с юрмальского пляжа, встраивая всё это в своё личное пространство, у входа стояло чучело, наряженное в брендовые одежды всё должно знать своё место. К гламуру он относился иронично.
Однажды его юбилей, 55 лет, совпал с праздником «Золотые пески», который наша газета проводила для читателей в Юрмале. Тогда нам удалось установить прямо на пляже два настоящих вагона с номерами «9» это был сюрприз. Погода в тот день была мрачная, небо занесло тучами, начинался дождь. Праздник наш мог закончиться, ещё не начавшись. Утром мы позвонили сатирику с опасениями, он успокоил: «Не волнуйтесь. Я уже с рассвета над этим работаю. Разгоняю тучи». «Ну-ну», подумали мы. Но что вы думаете буквально за полчаса до начала тучи растворились, небо приобрело ярко-голубой цвет, на него выкатилось солнце и засияло
В тот день с огромной, тысячной, толпой людей прямо у входа на пляж мы торжественно запускали в небо картонную фигуру Задорнова (в полный рост) на воздушных шарах. Она взлетела и повисла на большом дереве. И тут же десятки людей в едином порыве наперегонки бросились на это дерево спасать Задорнова.
Человек, которому удалось снять фигуру, стал героем дня. До вечера он ходил по Юрмале с «Задорновым» под мышкой, а потом, гордый, принёс его на концерт Михал Николаича, и это было зачтено вместо входного билета.
Я не знаю, уместно ли сейчас писать о таких легкомысленных эпизодах. Возможно, кому-то они покажутся мелкими. Но я точно понимаю, что эти моменты остались в памяти огромного количества людей. А потому пусть будет. Этот забавный случай показывает, как всё-таки его искренне любили. Мы же помним, что можно заставить человека плакать, даже аплодировать, но невозможно заставить смеяться. Или вот, например, залезть на сосну
Заряд молнии
О его неукротимой энергии можно было слагать легенды. Он успевал столько, что среднестатистическому человеку не хватило бы на такое и пяти жизней. А сам Михаил Николаевич рассказывал, что в детстве к нему в комнату влетела шаровая молния и, облетев вокруг маленького Миши, вылетела в окно. Так что на всю жизнь он остался заряженным этой «молниеносной» энергией. Слово «равнодушие» к нему отношения не имело.
Диктофоны на нём, как правило, ломались, записи глючили. Такая сильная энергетика у него была. Чаще всего для интервью я готовила сразу два диктофона. И ещё пыталась записывать от руки в блокнот. Задорнов ехидно интересовался: «Ну что, записалось? Или повторять снова?» Повторить, кстати, было невозможно. Он увлекался в процессе, и рассказ мог уйти совсем на другие глубины, сделать поворот, разворот и кульбит. Любой комментарий с его стороны это было творчество.
Он легко разрешал для снимков в газете приклеить себе бутафорские усы, напялить на себя восточный халат, тюбетейку/цилиндр/ковбойскую шляпу, мог сыграть на шаманском бубне, приставить кольт к виску ну и тэдэ. И всё это помещалось на обложку. А в это же самое время, параллельно и совершенно серьёзно, он работал над исследованиями исторических событий и тайн русского языка. Или писал глубокое эссе о чеченской войне «Мамы и войны». Всё это как-то в нём сочеталось органично.
О его неукротимой энергии можно было слагать легенды. Он успевал столько, что среднестатистическому человеку не хватило бы на такое и пяти жизней. А сам Михаил Николаевич рассказывал, что в детстве к нему в комнату влетела шаровая молния и, облетев вокруг маленького Миши, вылетела в окно. Так что на всю жизнь он остался заряженным этой «молниеносной» энергией
Угнаться за сатириком было практически нереально. Когда-то я в шутку писала об этом так: «Вот только что вроде сидел у себя на юрмальской даче, книгу делал Звоним из редакции через пару дней он уже в Саратове выступает. Или в Сочи. Или в Череповце. А потом умчался в Москву на телесъёмки, а оттуда в Латинскую Америку (срочно понадобилось обследовать Мачу-Пикчу). В это же самое время (!) пресса добросовестно сообщает, что, катаясь на горных лыжах в Швейцарии, Задорнов умудрился получить травму и потерять память. Очнулся уже в швейцарской реанимации, когда принесли счёт. Сразу вспомнил всё. А главное вспомнил, что у него гастроли в Хабаровске Однако по пути на Дальний Восток он, без сомнений, успеет завернуть в Африку встретить Новый год у подножия Килиманджаро. Но фотографии почему-то присылает с Тибета. И вдруг приезжаешь в Питер, а там огромные афиши «Концерт Задорнова. Сегодня». Щелкаешь пультом телевизора, а знакомый голос говорит с нами оттуда.