Мужик, купи орден.
Я обернулся на голос. Передо мной, опираясь на клюку, стоял старик. Худое лицо, впалые чисто выбритые щеки. На голове серая кепка. Одет в старенькое, но чистое пальто защитного цвета. Приглядевшись, я увидел на лацканах следы споротых петлиц, а на плечах погон.
Мой это, не ворованный. За Афган получил.
На его раскрытой ладони лежал орден Красной Звезды. А в глазах страшная смесь горя и безнадеги. Видно, крайний край, если орден продает: на спившегося ветерана мужик не походил. Я вытащил из кармана стодолларовую бумажку, сунул ему в руку. Физический контакт. Теперь я знал об этом человеке все.
Шустов Борис Иванович, 50 лет, майор в отставке. Прошел Афган. Артиллерист. Уволен по ранению. Женат. Сын и невестка погибли в прошлом году, когда бандиты сожгли его автомастерскую. Живет с женой и трехлетней внучкой Танюшкой на майорскую пенсию, сжираемую инфляцией. На работу новые русские «деловары» не берут, старый, мол, да калеченный. Все, что накопил, скоммуниздили ушлые сбербанковские работнички. Жена болеет. Орден последнее, что осталось. Присутствовала мысль о самоубийстве, но останавливало беспокойство о судьбах жены и внучки. Никому, кроме него, они в этом мире не нужны. О будущем старается не думать, но на лучшую жизнь уже не надеется.
Волна негативных эмоций захлестнула мое сознание. Даже в глазах потемнело, и сквозь сжатые зубы из моего горла вырвался приглушенный стон.
Эй, мужик! Тебе плохо? Ответь! Сквозь клубы ненависти к «перестройщикам» до меня пробился голос майора.
Нет, ничего, пройдет, Борис Иванович. Возьми деньги, а орден спрячь! Ты его кровью заслужил.
Нет, милостыню не приму! зло ответил майор, а через секунду спросил удивленно:
Мы знакомы? Ты меня по имени-отчеству назвал!
Нет, не знакомы. Но я рад, что встретил вас, товарищ майор, и буду рад познакомиться. Только не здесь.
Я не могу пригласить тебя к себе домой, там
Я знаю, твоя жена больна. Но, возможно, я смогу ей помочь. Не спрашивай, как. Веди.
Путь занял недолгое время. Всю дорогу майор исподтишка бросал на меня короткие взгляды. А я слышал его громкие мысли. Наконец, пришли. Старый двухэтажный дом на два подъезда, не знавший ремонта лет тридцать и теперь уж никогда его не узнающий: в стране перестройка, вернее, расхватайка кто чего успеет и сможет удержать, и рыночная экономика, больше похожая на базар в дурдоме. Так что не до ремонта жилфонда местным властям. Для них гораздо актуальнее собрать квартплату и по карманам распихать.
Внутри дом выглядел гораздо лучше. Еще сталинской постройки, с толстыми стенами и трехметровыми потолками в квартирах. Планировка, правда, не ахти: узкие проходы, маленькие ванная и кухня, да и сами комнаты невелики. Обувь и верхнюю одежду сняли в прихожей. Как обычно и привычно было в советском обществе, все обсуждалось на кухне, гостиные в квартирах большинства населения отсутствовали. Тихая сорокалетняя совсем седая женщина разлила по чашкам жидкий чай, выставила на стол сахарницу с несколькими кусочками сахара и вазочку с печеньем. Смахнув со стола невидимые крошки, тихо удалилась. Я открыл портфель и выставил на стол литровую бутылку водки, выложил палку сервелата, сыр, коробку шпрот, банку черных оливок без косточек, буханку свежего хлеба, пучок зелени.
Майор смотрел на все эти деликатесы с удивлением и некоторой опаской. Он же не знал, что я здесь, в его времени, уже побывал и почистил холодильник наркодилера. И то, что он с опаской на меня смотрит, понятно даже без сканирования: незнакомец явно втирается в доверие через желудок, и ему чего-то надо.
Да, мне от майора-инвалида много чего надо, и скрывать свой к нему интерес я не буду. Разлил по стаканам водку. Выпили. Занюхали кусочками хлеба, закинули по кружочку сервелата.
А теперь говори, прохожий, откуда ты меня знаешь, и что значит все это изобилие. Что ты от меня хочешь?
Майор смотрел на все эти деликатесы с удивлением и некоторой опаской. Он же не знал, что я здесь, в его времени, уже побывал и почистил холодильник наркодилера. И то, что он с опаской на меня смотрит, понятно даже без сканирования: незнакомец явно втирается в доверие через желудок, и ему чего-то надо.
Да, мне от майора-инвалида много чего надо, и скрывать свой к нему интерес я не буду. Разлил по стаканам водку. Выпили. Занюхали кусочками хлеба, закинули по кружочку сервелата.
А теперь говори, прохожий, откуда ты меня знаешь, и что значит все это изобилие. Что ты от меня хочешь?
То, что ты, Борис Иванович, сейчас услышишь, для почти всех людей будет бредом душевно больного. В свое время я отреагировал бы точно так же, если бы не попал в другое время. Прошу выслушать. На вопросы отвечу позже.
Хорошо, послушаю, ответил майор, разливая водку, но стакан остался стоять на столе. Поставив бутылку, он опустил руки под стол.
Сейчас я Илья Георгиевич Воинов, произнес я. Боярин князя Северского, владетеля земли Уругвайской.
Стоп, стоп, стоп! майор замахал руками, едва не сшибив со стола бутылку. Что за бред ты несешь? Какие бояре с князьями? И когда это русские владели Уругваем?!