Синьора Смоленцева, в таком случае я бы очень не советовал вам появляться там, где атмосфера к вам не будет столь же дружественной. Думаю, что там у правосудия к вам будет множество неудобных вопросов и заданных в такой форме, что вы не сможете не ответить!
Это уже угроза, сэр? Что ж, мне уже много раз угрожали. И как правило, с фатальными последствиями для себя.
И (это уже не для озвучки) будет еще расследование британской роли в этом деле, в Международном уголовном суде! Представители которого тоже присутствуют на процессе для ознакомления с делом.
И (это уже не для озвучки) будет еще расследование британской роли в этом деле, в Международном уголовном суде! Представители которого тоже присутствуют на процессе для ознакомления с делом.
Скажу несколько слов об этом учреждении прежде всего, не надо путать с Интерполом. Который (вопреки творениям некоего мистера Эрла, а также других) вовсе не является международной спецслужбой, имеющей в штате суперагентов: комиссар Интерпола, в одиночку громящий мафию, это фигура мифическая. А главная деятельность Интерпола это сбор «базы данных» (как говорит мой муж) о международных преступниках и предоставление этой информации национальным полициям. Причем речь идет именно об уголовных преступниках политическим сыском Интерпол не занимался никогда. Кроме одного периода, совершенно не афишируемого когда в 1938 году штаб-квартира была перемещена из Вены в Берлин и начальником этой организации стал Гейдрих (а после были Небе, затем Кальтенбруннер), превративший Интерпол в один из отделов гестапо. В итоге репутация Интерпола была испорчена настолько, что даже Сталин не стал настаивать на сохранении его штаб-квартиры на прежнем месте, в советской зоне, а согласился с переносом ее в нейтральную Женеву[35]. Однако же в уставе Интерпола прямо вписан запрет заниматься «деятельностью политического, военного, религиозного и расового характера».
Международный уголовный суд при ООН, напротив, по замыслу должен был заниматься как раз преступлениями военного, террористического, политического характера. Как по согласию всех сторон чтобы придать какому-либо процессу «общечеловеческий», всецивилизационный характер, «чтоб никогда больше» наподобие Штутгарта, осудившего гитлеровский режим[36]; так и по жалобе какой-то одной стороны, если имелись серьезные сомнения в желании страны-виновника способствовать следствию тогда, решением ООН, назначалась авторитетная комиссия, решения которой были выше национальной юрисдикции, а отказ ее принять или любое препятствование ее деятельности был равнозначен признанию своей вины (за которым следовали санкции и прочие малоприятные последствия). Как сказал мой муж, это предполагалось для наказания всяких «лейтенантов Колли» (знаю, что было во вьетнамской деревне Сонгми в иной истории), в реальности же следовало учесть право вето для СССР, США и Англии (гоминьдановский Китай имел это право до пятидесятого года, по совершенно непонятной для меня причине, ну а Франция пока что безуспешно пыталась этот статус получить). Но, как сказал мой муж, «лишить всякую мелочь возможность устраивать геноцид это тоже немало».
Ну, а что до угроз выезжать куда-либо в «свободный западный мир» я не планирую совершенно! Достать же меня в России попробуйте, господа! И даже хорошо, что англичанин задал этот вопрос публично. А то мне было очень неудобно здесь, в Италии где большинство убеждено, что я лично убивала пиратов, ну а мой муж, ссылаясь на Пономаренко, прямо запретил мне этот факт отрицать. Вернусь в Москву, первым делом поспешу на исповедь к отцу Серхио. Ну а пока не говорить ни да, ни нет!
Как было вчера. Когда в «Гранд-отеле» мне сказали, что меня очень хочет видеть какая-то женщина. Это была все та же Софи Шиколоне, с которой мы на аэродроме так и не успели поговорить. Кстати, когда я ее увидела, то первой моей мыслью было: а она нисколько не красивее меня, и одета не лучше! Святой Валентин, я знаю, что мой муж меня любит но ведь была у него какая-то Паола, в самом начале, в Третьей Гарибальдийской бригаде, еще до того как его святейшество нас обвенчал?
И после обычных слов вежливости и «ах, как я вами восхищаюсь», она спросила:
Синьора Смоленцева, вы не обижены на меня за фильм? Наверное, там многое не так, как должно было быть? Но я старалась изобразить вас подлинной героиней, как современная итальянская Жанна дАрк.
А я отвечаю:
Я не Жанна. Она вела за собой весь народ а я тогда шла за своим будущим мужем. И не затем, чтобы меня в конце сожгли я хочу показать своим детям, когда вырастут, свою родную Италию. Где забудут уже про власть богатых, ну может, лишь дети станут вопросы задавать, читая про «синьоров Помидоров». Ну, а фильм мне понравился. Вот только у нас его смотреть будут те, кто сам воевал и им покажется странным, что ваша героиня абсолютно ничего не боится.
А разве вы боялись, синьора Смоленцева?
А разве вы боялись, синьора Смоленцева?
Глупый вопрос! Хотя не пришлось тебе воевать, девочка из-под Неаполя, десять лет тебе было, как завершилась война и повезло тебе в этой истории раньше в Рим вернуться, так что и жизни под рукой дона Кало испытать не пришлось. Судя по фильму, что-то тебе показали, как оружие держать но не пришлось тебе ни прыгать с парашютом, ни проходить лабиринт, и никто в тебя не стрелял в ответ, даже красящими шариками на учениях. Страшно бывает всем что вот сейчас тебя не станет. Но когда ты еще больше желаешь, чтобы тот, кто против тебя, перестал жить это страх перебивает. Но не отключает ум, а напротив, ты думаешь постоянно, как сделать, чтобы умер тот, по ту сторону твоего прицела, а не ты! Ты же в фильме ведешь себя как неуязвимая, даже не пригибаясь. Будто ищешь, где враг, сейчас я его убью сама совершенно не боясь. Такое бывает, когда ненависть переполняет через край, когда всю твою семью убили у тебя на глазах и ты ни о чем уже не думаешь, кроме как отомстить. Или же у молодых, кто свой страх пытается перебить показной бравадой. Вот только обе категории таких бойцов живут, к сожалению, очень недолго!