Вот и получил восемь роскошных бунтов, на пол-страны. Успокоился и прижух, как мышь под веником.
А Александр хотел выполнить давнюю мечту русских.
Царьград.
Освободить его, а там и умирать не жалко, ты уже в истории останешься. Да и не опасно есть, кому удержать власть, есть кому передать ее наследнику.
Поход был объявлен под знаменем возвращения себе Иерусалима. Даже не себе, нет.
Всем верующим христианам мира.
Там же святая земля, там гроб Господень, и там сидят какие-то турки?
Всем верующим христианам мира.
Там же святая земля, там гроб Господень, и там сидят какие-то турки?
Непорядок.
Надо их вышибить, надо создать там государство. какое? Вопрос. Но точно не русское. Русским там не обосноваться и не закрепиться. И далеко, и ни к чему. Лучше вольный город под патронажем Рима и всех христианских государств, надо только подумать, как это лучше преподнести. А они под шумок пригребут себе проливы. Поставят бастионы, переименуют Стамбул в Царьград, как он и должен был быть и успокоятся. Ликвидировав турецкую угрозу, им больше ничего не будет нужно. Развиваться и прирастать землями русские будут в совершенно другом направлении.
А чтобы европейцы не волновались, Александр Алексеевич уже при всех отказался от любых земель. Не нужно ему ничего, ему бы вернуть святыню христианскому миру.
А заодно немножко поправить свои дела. Они и так неплохи, но что ж отказываться от лучшего? Забрать себе, наконец, дельту Дуная, да и Суэцкий канал может быть полезен, а это значит Крит, Родос, Кипр. И именно сейчас, пока все смотрят в другую сторону, можно обосноваться там, закрепиться, чтобы никому и в голову не пришло отвоевывать их у Руси.
Папа Римский одобрил это дело и даже попытался под шумок пригрести под свою руку православие, объявил, что заблуждаться каждый может, но сейчас русские встали на путь исправления
Ладно.
Скрипнули зубами, но пообещали попомнить. Придет еще их время.
Пока же, под благословением Папы, поход быстро принял черты Святого и участие в нем стало очень богоугодным. На Францию стали поглядывать с подозрением, так, что Филипп Орлеанский, скрипнув зубами, тоже выделил целый полк солдат.
* в Р.И. он умер на три года раньше. Но тут автор, своим произволом решила немножко продлить ему жизнь. Прим. авт.
Почти целый и даже почти укомплектованный. Но и без него военной силы хватало.
Скоро, очень скоро войска сдвинутся с места. А тем, кто останется дома, стоит ждать и молиться.
Софья видела, что Алексей тоскует по старым временам. Ему бы сейчас да двадцать лет, да на коня, да друга Ваню рядом он бы! Но Константинополь достанется не ему.
Александру.
Сын пойдет на войну, зарабатывать себе бессмертие. А Аленка останется дома, работать на благо Руси, пресекать крамолу и вести разъяснительную работу. Может, даже спросят совета у стариков
Это ты, Соня, прибедняешься, Алексей был в курсе мыслей сестры. Да и что там сам так же думал. Вовсе мы и не старики. Дождемся еще!
Жаль, Сашка никакого щита к вратам Царьграда не прибьет.
Надо ему намекнуть. Пусть возьмет для такого случая.
Брат и сестра весело рассмеялись. Пока еще можно шутить. Пока война еще не началась. Но уже скоро, скоро
1728 год
Уля, Улечка Не смей умирать, слышишь! Держись!
Софья положила руку на плечо брата.
Ульрика-Элеонора умирала. Возраст, здоровье, сквозняк и мерзкая простуда, разом перешедшая в пневмонию. Они и опомниться не успели.
Еще вчера праздновали возвращение государя из похода, а сегодня в царскую семью пришло горе. Долго ли простудиться на пиру? Да мигом. И не обратить внимание на свое состояние, и радоваться за сына, который вернулся живым, и улыбаться, и не показывать вида и свалиться, словно подстреленная птица.
Вот и сидел сейчас Алексей у постели жены, звал ее, и понимал все бесполезно. Софья, Александр, Елена все они были рядом. Примчались все царские дети, кто смог, но
Уля
Алексей смотрел, как выцветают родные глаза, как становится восковым лицо, как наползает на него тень смерти, а пальцы его до последнего держали руку жены. Хотелось верить она чувствовала его рядом. И когда Уля успела стать родной, любимой, частью мужа?! Ушли в историю его увлечения, забылись любовницы, а вот Уля она всегда была рядом, всегда поддерживала, любила и стала частью сердца Алексея. Частью его души. И сейчас ему душу рвали по живому.
Александр порывисто уткнулся в плечо Аленке. Та погладила двоюродного брата по волосам.
Сашенька мы справимся, обязательно справимся.
Но было уже поздно справляться. Зеркало, поднесенное к бледным губам, не запотевало. И лекарь опустил голову.
Государыня умерла.
Ульрика отошла, не приходя в сознание, и Русь погрузилась в траур.
Уже не радовала никого победа над турками. Добрую царицу любили в народе. Грустил и Алексей.
Кто из нас следующий будет Сонюшка? Ты, али я?
Софья пожала плечами. Об этом она предпочитала не думать.
Кто бы ни был оставшемуся будет плохо. Очень плохо
Алексей кивнул. Низко опустил голову, и из уголка глаза скатилась слезинка.
Даст Бог, я за Улей отойду. Не хочу один оставаться, не смогу без вас. Больно
И это испугало Софью больше всего остального. Ее брат