Ставр сориентировался мгновенно. Он вырвал автомат у усатого, каким-то непонятным движением заломал нервному бойцу руку и посадил его сверху на солдатика с ампутированными пальцами.
Отставить истерику! Начать эвакуацию на поверхность! Начинаем с раненых и беременных. А ты, Баранов, в следующий раз подавай команду голосом, а не шарканьем подошв.
Рассерженная морда Рената, которого все приняли за монстра, появилась из-за угла. Он обвел нас тяжелым взглядом, вычислил усатого и показал ему кулак. Внушительный такой кулак.
Баранов, занять позицию возле аномалии. Охранять ее будешь от любителей кислоты и электричества.
Ренат кивнул, завис на миг возле Ставра и
Солдаты ринулись на поверхность, опережая друг друга. Я остался с Барановым. По нынешним временам мы были уже опытными, проверенными в деле бойцами.
Замыкаем! Выходим крайними! почему-то проорал я.
Бара смотрел на пол, на остатки пальцев в зеленой слизи. Стащил шапку, вытер ею бритую голову.
Слышь, Кузьма, ты тут что, в гестапо играл? Зачем пацану пальцы отрезал?
Коллекцию начал собирать, огрызнулся я.
Последним из бойцов уходил усатый.
Это этот, сын швабры, в меня стрелял? спросил, глядя на него, Ренат.
Он не со зла. Замри, Бара, ответил я. И тут же резко направился к темному коридору. Чуть высунулся из-за угла, с упоением нажал на спусковой крючок. Стрелял короткими очередями. Эхо выстрелов побежало по туннелям.
Ты чего, Кузьма?! Чего там?!
Ничего. Думал, что просчитал гада, а он, видимо, спрятался. Трусливая гнида, объяснил я свой поступок. Ладно, хватит на сегодня. Остановимся на малом: не убило никого и то хорошо.
Нет, Кузьма. Я ж чего полез в коллектор. Ставру сообщить, произнес Ренат. И показал два пальца.
Этот ужасный день закончился не менее ужасным вечером и перекинулся в беспокойную ночь. Больной метался в кровати, баюкая изувеченную кисть. На меня он, придя окончательно в себя, реагировал с лютой ненавистью и поначалу не давал обработать рану. Очень хотелось его успокоить в стиле Рената, но я проявил терпение. Пододвинул табурет, сел рядом и спокойно объяснил, зачем мы, изверги, отрезали ему пальцы. Пальцы на правой, рабочей руке.
После этого я отправился снимать стресс в нашу «качалку».
Помоги, просипел Ренат. Его красный лоб пересекала вздутая от напряжения вена.
Я слабо потянул гриф штанги вверх, приговаривая:
Сам, сам тяни! Вот, молодец.
Гриф с металлическим лязгом опустился в пазы. Ренат выжал из легких воздух и тут же вскочил со скамьи, вращая руками.
Все, твоя очередь.
Пропущу, сказал я.
Зал, в котором раньше стоял бильярдный стол, спаленный еще месяц назад, переоборудовали в тренажерный. Ренат просто ошалел от счастья, когда в подвале обнаружил сваленные в кучу самодельные «железяки»: штангу, переделанную из оси машины, облезлую гирю, раритетную гантель и залитые цементом банки из-под краски. Я не понимал его радости. Турник, брусья и дорожка под ногами лично мне больше ничего и не нужно было. Но здесь, под руководством напарника я рьяно, если так можно было про меня выразиться, взялся за дело. Смешно. Дома я «железо» вообще не тягал.
Давай, давай, не ленись, Кузьма, а то таким дрыщем и останешься!
Я посмотрел в окно с целым, как это ни странно, стеклом. Суровый декабрь выдался в этом году. На улице, замотанные в брезент, лежали тела мертвых пацанов. Утро началось с серого рассвета и хмурого Ставра. Было от чего хмуриться. Потерь мы не несли с осени. Даже самострелов раньше не было. Майор Ставр как мог бодрил солдатиков. Но, видимо, не помогло.
Местный командир, подполковник, занимающийся в части тыловым обеспечением (судя по холодным стенам наших жилищ, получалось у него не очень, но с боевым направлением он справлялся еще хуже), тоже старался поддерживать ребят.
Теперь этот суетливый, но в целом очень неплохой мужик стоял возле погибших, стянув с головы шапку. Не для него была работа в Зоне. Слишком он был мягкий. Не вредный, не подлый, а просто мягкий.
Я прислонился лбом к стеклу. Обжигающий кожу холод растекался по голове, в затылке начала пульсировать боль. После коллектора голова непрерывно болела и кружилась до самого утра. Этот «бум», который нехило тряханул наш отрядец, вывел меня из равновесия. К Зоне я уже привык, мне уже не мерещилось, что за каждым валуном аномалия, а за каждым кустом кабан. С другой стороны, я понял, насколько верным было решение тренировать нас в самой Зоне. Теперь я, анализируя каждый свой шаг, а иногда полагаясь на инстинкт и опыт, точно знал, за каким валуном аномалия, а в каких кустах кабан. И чем больше узнавал Зону, ее коренных обитателей сталкеров и мутантов, тем больше понимал, как же я мало понимаю.
Костыль! Чё ты прилип к окну, как муха к повидлу?
Слышь, Баранов, а как пишется «не» с глаголами? Слитно или раздельно?
Чего?
Я оторвался от оконного стекла.
Ничё. Тебе какой тесак? Я взял с подоконника два ножа и повертел ими в воздухе, разминая кисти.
Опять ты за свое. Играешься с булавками этими. Лучше бы штангу толкал. Знаешь, что говорит Ставр? Если спец вступил в рукопашный бой, то он потерял автомат, пистолет, гранату и сигнальную ракету, а если он все это потерял, то он не спец. Понял?