— Нассеф уселся напротив Эль Мюрида и продолжил:
— Отец и я поругались. Из-за тебя.
— Мне жаль это слышать. Это очень плохо.
— Он приказал мне держаться от тебя подальше. И Мириам тоже. Остальные родители требуют того же. Они злятся на тебя — ты слишком многое подвергаешь сомнению. Тебя терпели до тех пор, пока считали, что твой разум поражен безумием пустыни. Но теперь они называют тебя еретиком.
Эль Мюрид был потрясен:
— Меня? Ученика? Они обвиняют меня в ереси? Как это может быть? Разве я не был избран самим Творцом?
— Ты бросаешь вызов старому образу жизни. Их образу жизни. Ты их обвиняешь. Ты обвиняешь монахов Аль Хаба. Они привыкли к определенным порядкам. Ведь не ждешь же ты от них признания: «Да, мы виноваты».
Он не предвидел, что Властелин Зла настолько хитер, что сможет обратить против него, Эль Мюрида, его же собственные аргументы. Кажется, он недооценил своего Врага.
— Благодарю тебя, Нассеф. Предупреждая меня, ты поступаешь как истинный друг. Я это запомню. Знаешь, Нассеф, я подобного не ожидал.
— Я так и думал.
— Ступай и не давай своему отцу повода для гнева. Я поговорю с тобой позже.
Эль Мюрид молился несколько часов. Он глубоко погрузился в собственные мысли, и ему стало окончательно ясно, что от него ждет Бог.
Он смотрел вдоль длинного каменистого склона в направлении монастыря Аль Хаба. Земля на невысоком холме была совершенно бесплодной, как будто тьма, царящая там наверху, сползла вниз, чтобы поглотить все то доброе, что её окружало.
Именно там наверху он должен выиграть свою первую и самую важную битву. Какой смысл пытаться обращать лицом к Истине род аль Хабиб, если традиционные духовные пастыри постоянно сбивают свое стадо с правильного пути, как только оно на него ступит.
— Я отправляюсь в Святилище Аль Хаба, — сказал он жителю деревни, который подошел, чтобы спросить, что он делает. — Я намерен выступить там с проповедью. Я открою им Истину, и пусть они попробуют назвать меня еретиком в лицо, рискуя навлечь на себя гнев Творца.
— Ты считаешь это мудрым шагом?
— Это следует сделать. Они должны будут объявить себя либо обращенными праведниками, либо признаться в том, что являются орудием Властелина Зла.
— Пойду скажу всем.
Эль Мюрид начал восхождение.
В религии пустыни не существовало фигуры Дьявола, пока Эль Мюрид не назвал его. Зло состояло из сонма демонов, призраков и падших душ, не имевших вождя. А склонный к патернализму Бог Хаммад-аль-Накира был главой целого семейства богов, что подозрительно напоминало большие семьи империи или родовые группы пустыни. Главные проблемы Богу создавал его брат, слывший в божеском семействе паршивой овцой. Братец мутил воду просто так — из любви к беспорядку и не более того. В религии сохранялись следы анимизма, культа поклонения духам предков и идеи переселения душ.
Ученые университета Ребсамен в Хэлин-Деймиель утверждали, что боги пустыни являются слабым отражением той семьи, которая объединила Семь Племен и привела их в землю, ставшую вначале империей, а затем и Хаммад-аль-Накиром.
Учение Эль Мюрида исключало анимизм, поклонение предкам и переселение душ. Оно превратило скромного вождя рода во всемогущего Единственного Истинного Бога. Его братья, жены и дети стали простыми Ангелами.
А баламут брат превратился во Властелина Зла, повелителя джиннов и ифритов и покровителя колдунов. Эль Мюрид возвысил голос против всякого рода чародейства с яростью, совершенно не понятной его слушателям. Его главный довод сводился к тому, что колдовство привело к гибели империи. Величие Ильказара и надежда на возвращение прежнего величия — к этой теме он обращался в каждой проповеди.
Яблоком раздора между ним и Эль Акила был вопрос о молитвах второстепенным божествам.