Женская линия Крепыша исходит из неведомого корня. Если бы в свое время на это обратили внимание метизаторы, то на происхождение Крепыша вылили бы немало помоев. Этого не случилось только потому, что величие несравненного призового рысака приковало все взоры к его беговой карьере. Крепыш, когда он бежал, был так феноменален, что заполнял воображение всех своими успехами и об остальном просто забыли. Что, мол, тут рассуждать о его происхождении! Теперь, когда страсти улеглись, можно спокойно рассмотреть этот немаловажный, не только исторический, но и чисто практический вопрос, ибо знать точное происхождение женской линии Крепыша совершенно необходимо. Вопрос действительно немаловажен, важен исторически, важен и практически. Приступлю к решению этого вопроса, но прежде этого считаю необходимым указать, что я дам только те генеалогические данные, которые прямо подводят нас к существу вопроса и избавлю читателя от утомительной работы следить за мною во время всех моих изысканий по заводским книгам. На выяснение этого вопроса я потратил очень много времени, пересмотрел специально на этот предмет сотни заводских книг, сделал ряд выписок и выборок и в особую тетрадь внес всех кобыл, которым по теории вероятности можно было приписать создание женской линии Крепыша. Глядя на эту родословную, только генеолог может вполне оценить все ее значение и понять все ее величие, именно величие, ибо этот эпитет она вполне заслуживает и иначе не может быть названа.
Как есть всегда враги у талантливых или преуспевающих людей, так есть враги и у таких лошадей. У Крепыша их было особенно много. Было трудно придраться к этой великой лошади, но стали говорить, что порода Кокетки случайная, неустойчивая. Это неверно. Правда, по словам Афанасьева, Кокетка, поступив в завод, долго не жеребилась, вследствие чего была продана по недорогой цене крестьянину. В этом нет ничего удивительного, среди тамбовских любителей лошадей было много крестьян, которые не стеснялись покупать рысистый материал даже по высокой цене. Однажды Афанасьев приехал на ярмарку и обратил внимание на резвого жеребенка, которого в примитивных дрожках показывали известному конноторговцу. Подойдя к владельцу жеребца, Афанасьев узнал в нем крестьянина, которому продал Кокетку. По словам нового хозяина Кокетки, это был уже второй ее жеребенок. Афанасьев решил купить обратно свою кобылу, что ему и удалось, за Кокетку он уплатил 150 рублей и сейчас же отправил ее к себе на хутор. Выслушав этот рассказ, я, однако, Ивана Григорьевича спросил, почему он все же счел нужным выкупить Кокетку. Он ответил: «Все резвое мне дала ее мать, Краля. Все они от Крали: Кардинал, Комета, Король, Кумушка бежали и выигрывали». Первым приплодом Кокетки в заводе Афанасьева стал Крепыш.
Как есть всегда враги у талантливых или преуспевающих людей, так есть враги и у таких лошадей. У Крепыша их было особенно много. Было трудно придраться к этой великой лошади, но стали говорить, что порода Кокетки случайная, неустойчивая. Это неверно. Правда, по словам Афанасьева, Кокетка, поступив в завод, долго не жеребилась, вследствие чего была продана по недорогой цене крестьянину. В этом нет ничего удивительного, среди тамбовских любителей лошадей было много крестьян, которые не стеснялись покупать рысистый материал даже по высокой цене. Однажды Афанасьев приехал на ярмарку и обратил внимание на резвого жеребенка, которого в примитивных дрожках показывали известному конноторговцу. Подойдя к владельцу жеребца, Афанасьев узнал в нем крестьянина, которому продал Кокетку. По словам нового хозяина Кокетки, это был уже второй ее жеребенок. Афанасьев решил купить обратно свою кобылу, что ему и удалось, за Кокетку он уплатил 150 рублей и сейчас же отправил ее к себе на хутор. Выслушав этот рассказ, я, однако, Ивана Григорьевича спросил, почему он все же счел нужным выкупить Кокетку. Он ответил: «Все резвое мне дала ее мать, Краля. Все они от Крали: Кардинал, Комета, Король, Кумушка бежали и выигрывали». Первым приплодом Кокетки в заводе Афанасьева стал Крепыш.
Я знал Кокетку. Она была небольшого роста, не более трех вершков (примерно 155 см). Отличительными её чертами были исключительная глубина, круторебрость, утробистость и длина при превосходной верхней линии. У кобылы была типичная, но тяжелая и скорее малопородная голова. Несмотря на это, Кокетка выглядела хорошо. Я это особенно подчеркиваю, ибо единственный ее портрет, работы, кажется, фотографа из Самары, не дает о ней никакого представления. Эта была вполне правильная и весьма дельная кобыла. В ней не было этакого «ах!», которое присуще иным маткам; не было и той подчеркнутой породности, которая характеризовала ряд избранных кобыл нашего рысистого коннозаводства. Но у Кокетки был тип и много дела и достоинства. Наконец, в ней чувствовались железное здоровье и сила. Все это было наследием кого-то из предков но кого? Если бы меня теперь спросили, какие линии или какие рысаки наложили свой отпечаток на тип Кокетки, то я бы не обинуясь ответил: Кролики. Судя по отзывам старых охотников, потомство Кролика не отличалось блеском, не имело изящества и преувеличенно утонченных форм, а было широко, костисто и почти всегда с характерными отметинами родоначальника: обе задние ноги по путо (иначе бабка, нижняя часть лошадиной ноги до копыта) или выше белы.