Мысленно Вульфгар вернулся назад, через Долину Ледяного Ветра к Морю Плавучего Льда, в ту ледяную пещеру, где они сразились с Эррту, и дальше, туда, где клубился дым и царили ужасы. Он вдруг понял, что все это неправда. И битва, и побег, и встреча с друзьями. Все это Эррту внушил ему, чтобы воскресить в нем надежду и убить ее вновь. Все неправда, он по-прежнему в Абиссе и мечтает о Кэтти-бри, спариваясь с отвратительной женщиной-суккубом
Могучей рукой он ухватил тварь за шею и с силой отпихнул. Он ударил ее в лицо кулаком, поднял над головой и швырнул наземь. Потом с ревом вскочил, торопливо натягивая одежду. Бросился к костру, не замечая боли, схватил горящую ветку и повернулся, готовый схватиться с коварной тварью.
Перед ним снова была Кэтти-бри.
Полураздетая девушка привстала, опираясь на колени и ладони. Из носа у нее текла кровь. Она подняла на него глаза. На ее лице не было гнева, только замешательство. Плечи варвара тяжело опустились под грузом вины.
— Я не хотел… — бормотал он. — Я бы никогда…
Сдавленно вскрикнув, Вульфгар бросился прочь из лагеря, по ходу отшвырнув горящую ветку и подхватив свои вещи и боевой молот. Он скрылся в ночном мраке и во мраке своего истерзанного рассудка.
Глава 7. Сетка из водорослей
Вы не можете войти, — донесся из-за баррикады у двери тоненький голосок. — Прошу вас, господин, пожалуйста, уходите. Даже дрожь в голосе хафлинга не развеселила Энтрери, потому что он сразу понял, что означал этот «отказ от дома». Они с Двавел заключили выгодное им обоим — причем ей больше — соглашение, но теперь, похоже, маленькая женщина решила отказаться от данного ею слова. Ее привратник даже не пустил его на порог «Медного муравья». Энтрери некоторое время обдумывал, не прорваться ли внутрь силой, но передумал, вспомнив, что хафлинги — мастера по части всяких ловушек. Потом у него мелькнула мысль, не просунуть ли кинжал в щель между досками и не ткнуть ли несговорчивого привратника в руку или палец. Ведь в этом и заключалась вся прелесть бесценного оружия: Энтрери мог лишь слегка оцарапать свою жертву, но при этом высосать из нее всю жизненную силу.
Но и эту мысль он отмел — осмотрительный убийца никогда так не сделал бы. Не следует поддаваться раздражению.
— Тогда я пойду, — спокойно произнес он. — Но передай Двавел, что я делю весь мир на друзей и врагов. — Он развернулся и пошел прочь, оставив привратника в совершенном замешательстве.
— Бог мой, это звучит как угроза, — раздался еще один голос, не успел Энтрери и десяти шагов пройти.
Убийца остановился и обнаружил в стене заведения щелочку, которую вполне можно было использовать и как глазок, и как бойницу.
— Двавел, — произнес он с поклоном.
Удивительно, но щель увеличилась, и целая доска отодвинулась в сторону. В образовавшемся проеме показалась Двавел.
— Ты так быстро определяешь людей во враги, — покачивая головой, от чего ее темные кудряшки весело подпрыгивали, сказала женщина.
— Это не так, — ответил убийца. — Но меня разозлило, что ты, похоже, решила отказаться от нашего соглашения.
Лицо Двавел сразу посуровело, и она заговорила совсем другим тоном.
— Ты в сетке из водорослей, — пояснила она Это выражение было распространено среди рыбаков, а не уличного народа, но Энтрери слышал его раньше. На рыбачьих шхунах «сеткой из водорослей» назывались особые заграждения из прочных водяных растений, которыми опутывали больших крабов с клешнями, когда их нужно было доставить на рынок живыми. В городе это выражение означало примерно то же самое, только не столь буквально. Человек в «сетке из водорослей» объявлялся неприкасаемым, его окружали невидимые заграждения запрета общаться с ним.
На лице Энтрери тоже появилось напряженное выражение.
— Этот приказ исходит от гораздо более могущественных гильдий, чем моя.