Когда-то давно, задолго до моего рождения, Бренда пятнадцать лет прожила на Земле Хиросимы – в мире, по нашей терминологии, самом что ни на есть рок-н-ролльном. Там она и пристрастилась к року, особенно к тяжелому.
После нашего единственного бесспорного суперхита мы сыграли «Лестницу в небо», затем вновь вернулись к собственному творчеству и врезали «Дикую охоту» – вещь в принципе неплохую, но далекую от категории шедевра. А потом я прочно обосновался за синтезатором, и мы взялись за «Звездочета» – мою самую любимую, жаль только, что не нашего сочинения.
Ближе к концу этой композиции, которую мы растянули на добрых полчаса, объявились Кевин и Дейдра, а с ними была Амалия. Впрочем, Дейдра задержалась ненадолго, послушала нас минуту-другую, после чего приветливо помахала всем рукой, отдельно послала воздушный поцелуй сыну Гленну и исчезла. Как я понял, она лишь исполнила просьбу Патрика и доставила с Дамограна Амалию, а заодно прихватила с Астурии Кевина, который, хоть и был адептом, не имел прямого доступа из Экватора в Срединные миры.
Как только мы закончили песню, Патрик объявил перерыв в репетиции и первым покинул помост. Он торопливо поздоровался с отцом, затем схватил Амалию за руку и немедленно увел в дом, поскольку стеснялся целоваться с ней на людях. Кевин проводил их взглядом, и я услышал, как он сказал Бренде:
– Хорошая девочка. Признаться, я еще десять лет назад считал, что она выбрала не того брата.
Бренда согласно кивнула.
Шейн и Гленн тоже отправились в дом, чтобы выпить пива, Мортон остался сидеть за ударной установкой, лениво постукивая по барабанам, а я продолжил знакомство с многочисленными наворотами тетушкиного синтезатора, чувствуя, что все больше влюбляюсь в него.
– Ну что за дела? – состроил недовольную мину Кевин. – В кои-то веки пришел вас послушать, а вы тут же разбежались.
– Ай, брось! – насмешливо фыркнул Мортон, не переставая барабанить. – С каких это пор ты стал любителем рок-н-ролла?
– А я никогда не говорил, что он мне не нравится. Не балдею от него, это правда. Но некоторые песни очень даже ничего. Например, та, которую вы только что играли. Или, – добавил Кевин, выразительно взглянув на меня, – «Врата Вавилона».
– Ага, сильная вещь, – согласился Мортон, отложил свои палочки и выбрался из-за ударной установки. – Мама, ты сейчас в Авалон?
– Да, – ответила Бренда, которая как раз встала из кресла.
– Подбрось и меня. Раз уж появилась Амалия, то до вечера репетиций не будет.
– Хорошо. – Она взяла сына за руку. – До встречи, Кевин, Феб. – И вместе с Мортоном совершила мгновенный прыжок в Авалон.
А я оставил в покое синтезатор и подошел к Кевину.
– Насчет Вавилона – это был намек?
– А что же еще, – кивнул он, доставая из кармана сигарету. – Нам надо поговорить, Феб.
Мы присели на край помоста и закурили.
– Значит, – произнес я, – Софи тебе рассказала?
– Да, и правильно сделала. Все-таки я отец Ричи и должен это знать.
– Понимаю... А что она рассказала?
Кевин остро посмотрел на меня:
– Надеюсь, что все. И о твоем разговоре с Ричи, и о нападении цербера, и о том, что тварь находилась под контролем. И как Ричи фактически признался Амалии, что имел дело с цербером. И как он водил ее в Вавилон, а вы потом повторили его поход. И как повстречали там зулуса, который принял вас за каких-то «посвященных», а затем, когда понял, что ошибся, покончил с собой. Все верно?
Я как можно убедительнее кивнул головой. Хвала богам, Софи ни словом не обмолвилась о планах Порядка на мой счет. А о том, что Патрик тоже разговаривал с Ричи, она и вовсе не знала. Мы никому об этом не сказали, даже Фионе.
– Не обижайся на Софи, ладно? – продолжал Кевин. – Она не могла поступить иначе.