— Видишь, — обратился он к Гейлу, — кто меня окружает? Этот мой тупой защитник не думает ни о чем, кроме Фориса. Ему положено защищать меня, а он спит и видит, как бы убить Фориса. Может, так будет лучше, барон? Может, мне отпустить Кронина в Дринг, чтобы он помог Вентрану?
— Нет, дэгог, — холодно ответил Гейл, — я говорю не об этом.
— Тогда предложи мне что-нибудь полезное!
— Дэгог, — спокойно молвил Эдгард, — нам пора говорить откровенно.
Голос боевого герцога звучал так серьезно, что повелитель трийцев изумился. Повернувшись к Эдгарду, он сказал:
— Откровенно? Да, это было бы приятным разнообразием, герцог. Будь любезен…
— Теперь я буду говорить на вашем языке, — прорычал Эдгард по-трийски, — потому что Кронин мой друг и заслуживает того, чтобы услышать мои слова.
— Что такое? Что он говорит? — поинтересовался барон.
Эдгард не обратил на него никакого внимания.
— Я буду говорить прямо, дэгог. Война проиграна, и не только в долине Дринг, но и здесь, в Таттераке. Вы это знаете. Мы все это знаем, — Эдгард посмотрел на военачальника Кронина, который сидел с ошеломленным видом. — Арамур не присылает подкрепления. Возможно, не может. Возможно, не хочет. Я этого не знаю — и это меня не занимает. Но это больше не наша война. Если у вас дела с императором, пусть он посылает на смерть своих собственных людей.
Он медленно встал и произнес:
— Кронин, мой друг, да хранят тебя твои боги.
— Куда ты поедешь, Эдгард? — спросил военачальник.
— Домой, в Арамур.
— Тебя повесят! — вскричал дэгог. — Ты не имеешь права отступать! Если ты это сделаешь, император тебя убьет!
— Очень может быть. Но я предпочитаю умереть с честью дома, чем здесь, защищая вас. Вы — жестокий и ничтожный человек, дэгог. Мне жаль, что столько моих соотечественников погибли ради вас.
Кронин встал, улыбнулся боевому герцогу и обнял его.
— Ты всегда был моим другом, — сказал он. — Сражаться рядом с тобой я искренне почитал за честь.
Разгневанный дэгог вскочил, потрясая пухлым кулаком.
— Ты — глупец! — бесновался он. — Твой император в отместку разорит Арамур!
Но Эдгард не ответил на этот выпад. Он повернулся и пошел из зала, лишь на миг остановился, чтобы сверху вниз посмотреть на потрясенного Блэквуда Гейла, который все это время сидел как прикованный.
— Блэквуд Гейл, теперь эта война — твоя. Может, ты мне и не поверишь, но я желаю тебе и твоим людям удачи.
— Что такое? — пролепетал барон. — Дэгог, что происходит?
Повелитель трийцев презрительно фыркнул.
— Все так, как ты мне говорил, барон Гейл. Арамурцы — трусы. Он отступает.
Гейл и Троск вскочили на ноги.
— Отступает? Эдгард, как вы можете! Ваши войска нужны здесь сейчас больше, чем когда-либо! Что станется с нами? — Эдгард расхохотался.
— Думаю, вы будете удачливее меня, Гейл. Не беспокойтесь. В сердце императора всегда останется для вас уголок. Конечно, если вы сумеете выжить.
— Боевой герцог! — осадил его дэгог и, тут же смягчившись, сказал: — Пожалуйста, Эдгард, не делай этого. Ты нам действительно нужен. Если ты останешься, мы еще сможем победить. Если ты уйдешь… — поморщился триец, -… Тарн меня убьет.
Боевой герцог Арамура печально улыбнулся.
— Все люди умирают, дэгог. И позволю себе сказать — вы этого заслуживаете. — Он повернулся к ним спиной, пересек зал и, уже стоя у двери, объявил: — Я ухожу утром со своими людьми.
Этим вечером мрачный дэгог Люсел-Лора сидел на балконе, откуда просматривался гористый пейзаж Таттерака. Он рассеянно пил горячий чай и изредка брал с подноса сладкое печенье — и то, и другое относилось к полюбившимся ему нарским привычкам. Над горой Годон сияла багровая луна. Гранитная крепость Кронина отбрасывала зубчатую тень на равнину, а лунный свет лился на камни и красное резное дерево балкона.