С этими словами он принялся выставлять на кабельный барабан нехитрую закуску: рыбные консервы, шмат сала, черный хлеб, репчатый лук, вареную картошку «в мундире». За снедью последовала тяжелая артиллерия в виде бутылок, наполненных мутным самогоном.
Сапог наблюдал за ним с чувством снисходительного презрения, словно перед ним был не родной отец, а некто посторонний, неуклюже и тщетно пытавшийся выполнить какую-то работу, вроде отвинчивания от детали закисших болтов, используя вместо мощной отвертки монетку.
Что-то здесь дубак, Леха, конкретный, сказал он, энергично потерев ладони. Раздался шуршащий звук, будто вместо кожи соприкасались неоструганные доски. Околеем ночью.
Леха подошел к стене, провел заскорузлым пальцем по едва заметной щели между пенопластом, пластинами которого было обито все помещение.
Не знаю, Сапог. Я старался, сказал он неуверенно.
Фигово старался, фыркнул Сапог.
На втором этаже обогреватель.
Тут же печка есть, сказал Данилыч, указывая на самодельную, черную от копоти конструкцию из пропанового баллона.
Можно и печь, оживился Леха. Я наверх, за обогревателем. А дровишки в гараже, в углу.
Когда он взобрался на второй этаж, Данилыч двинулся к сыну.
Не так я представлял нашу встречу, хрипло произнес он, и губы его задрожали.
Лицо Сапога окаменело. Он убрал ногу с колена и медленно, не спеша поднялся.
Почему мы в этом гадюшнике? продолжал Данилыч. Этот раздолбай Леха тебе нужно начинать жизнь с нового листа, Леня! А ты Сапог! Какой ты, на хер, Сапог?! У тебя ведь есть имя, Леонид!
Уголовник хмыкнул и молча выставил казак, задрав вверх облезло-поцарапанный носок.
Я ненавижу пендосов, но ковбойская тема рулит, пояснил он с усмешкой. Настоящие крутые парни эти ковбои. Вот и кликуха у меня такая. И вообще, времена меняются, батя. Так что не делай круглые глаза. Если вдруг услышишь что-то такое, что не ожидал услышать.
Я ненавижу пендосов, но ковбойская тема рулит, пояснил он с усмешкой. Настоящие крутые парни эти ковбои. Вот и кликуха у меня такая. И вообще, времена меняются, батя. Так что не делай круглые глаза. Если вдруг услышишь что-то такое, что не ожидал услышать.
Ты стал чужим, прошептал отец. Побуждаемый эмоциональным порывом, он распахнул свои корявые руки в стороны, намереваясь заключить в объятия сына. Помедлив, словно все еще сомневаясь, Сапог шагнул навстречу отцу, и они обнялись.
Я так ждал тебя, все так же тихо произнес Данилыч, крепко прижимая к себе сына. После того, как пропала Нина У меня никого, кроме тебя, не осталось.
Что ж. Я тоже рад, что ты жив-здоров. Только обо мне ты вспомнил тогда, когда твоя подруга свинтила черт-те куда.
Данилыч резко отстранился от сына, словно от него полыхнуло нестерпимым жаром:
Не говори так. Мы любили друг друга. И она Он замешкался, словно растеряв весь словарный запас и не зная, как продолжить фразу.
Что «она»? чеканя каждую букву, спросил Сапог.
Данилыч сглотнул ком, залепивший глотку:
Она и тебя любила, Леня. Как свое собственное дитя.
Обветренные губы молодого человека изогнулись в кривой усмешке.
Меня любила мать. Она уже давно в могиле. А твоя Нина, то есть моя мачеха, просто исчезла. Может, свалила с каким-нибудь хахалем, куда-нить в Новосибирск. Рога тебе наставила, а ты тут сидишь, ждешь неизвестно чего
Данилыч собрался что-то возразить, но наверху послышалась возня Леха, осторожно переставляя ноги по ступенькам, спускался с обогревателем вниз, и пожилой человек лишь плотно сжал губы. Он неверяще рассматривал сына, который едва ли не усмехался ему прямо в лицо.
«Где? Как, почему? Что я упустил?» подбитой птицей металась у Данилыча рваная мысль.
Че, дрова еще не принесли? послышался голос Лехи, и Данилыч, выйдя в гараж, направился к высившейся в углу поленнице.
«Зря я приехал сюда, мелькнуло у него в мозгу, пока руки складывали задубевшие дрова, покрытые примерзшими опилками. Нужно было дать ему оклематься с приятелями. Он на меня аж волком смотрит».
Пробки не выбьет? спросил тем временем Сапог, глядя, как Леха подключает обогреватель.
Выбьет засунем обратно, подмигнул Леха, и Сапог ухмыльнулся.
Да, кстати, насчет «засунем», сказал он, и его глубоко посаженные глаза азартно блеснули. Что там с телками? Ты говорил, Толян привезет каких-то кисок.
Вошел Данилыч, свалив дрова у печки.
Угу, сказал Леха. Толяну позвонить надо, мы добазарились, что он ждать будет.
Но прежде чем парень полез за мобильником, снаружи неожиданно раздался стук. Громкий и настойчивый.
Темно-серые глаза Сапога сузились, словно у рыси, почуявшей опасность:
Леха, ты же еще не звонил Толяну.
Тот помотал головой, одутловатое лицо приняло растерянное выражение.
Сапог посмотрел на замершего отца.
Тогда какого хера сюда еще кого-то занесло?
Стук повторился.
Марина, автобус! Это наш, да?
Крошечная девочка в мешковатом, не по размеру большом пуховике вцепилась в локоть своей старшей сестры, которая, щурясь, пыталась разобрать маршрутный указатель подъезжающего «ЛИАЗа». Здешний общественный транспорт номеров не имел, лишь картонные таблички, прилепленные к лобовым стеклам раздолбанных, дышащих на ладан маршруток и автобусов.