Гений непрочно живет земной жизнью, сам ни с кем в ней не конкурирует, появляясь в ней ненароком бывает, на одно мгновение, и, как только того захочет, исчезает Надо ценить и уметь ловить мгновения своей, и не только своей, гениальности. И везде, где становится возможным. К примеру, в любви. Есть мгновения гениальной любви, растягивающиеся на многие годы. Извечный и вечно завораживающий сюжет жизни: случайная краткая встреча и затем годы пылкой взаимной любви в разлуке. Что это? Не возгонка эротической чувственности и не сторгическая любовь. Разом слившись вместе, навеки влюбленные не нуждаются ни в том и ни в другом. Конечно, это их Песнь. Не песнь земной или эденской жизни, а Песнь, взлетающая куда-то над земной жизнью. И поет ее в них Гений. И мы все чувствуем, что он поет её для себя, не для эрота и не для сторгии, поет поверх живущих на Земле, в надмирной высоте своего Неба.
Гениальная несторгическая любовь никому и ничему не служит. Среди людей есть носители такой надмирной любви, в которых поёт, взмывая, Гений. Это он заставлял рыцаря и поэта служить Прекрасной Даме, философа Предвечной Софии, псалмопевца слагать гимны Всевышнему, а девицу стать «невестой Христовой». В подлинном рыцаре Науки, Поэзии, Театра живет Гений. Он же вдохновлял великих героев на подвиг. Он вообще вдохновляет. Вдохновение можно понять как дыхание Гения в человеке. Человек ждет прибытия Гения в себя и вдохновенно приветствует его в себе.
Гений и эденское существо обычно не встречаются в одной и той же душе. У эденского существа и Гения разные интересы в человеке, и они так или иначе, раньше или позднее сталкиваются в нем. Чем дальше на дистанции жизни, тем менее эденское существо и Гений уживаются на Пути. И у Гения есть свой момент рождения в душу, подобный душевному рождению на Пути восхождения эденского существа. Душевное рождение от Гения совпадает или не совпадает с душевным рождением на Пути. Теоретически говоря, оно может произойти в любом возрасте. Обычно Гений пользуется путевым отливом кривой восхождения в чистилище ли, сторгическом уступе или даже на плато Пути и на этом уступе успевает укорениться рядом или вместо эденского существа во внутреннем мире человека. Если это происходит на уступе первой волны кривой восхождения, то под воздействием Гения душа наполняется стремлениями взлететь, взлетает и парит над собой и потому не производит впечатление попавшего в шторм корабля без руля, как это бывает с человеком на уступе чистилища. Гению ничего в человеке выжигать не нужно, напротив, он поддерживает и усиливает те личностные прельщения, которые обессиливаются в чистилище Пути.
Гениальный человек всегда живет «своей жизнью», в минимальной степени заражаясь чужими мыслями и чувствами и более стараясь воздействовать своими на других. Периода «чужой жизни» у Гения в человеке нет. Гений избежал бы и процессов чистилища, но ходовые испытания чистилищного уступа созданы на Пути для эденского существа, и помешать этому он не в силах.
Рывком входя во внутренний мир человека, Гений делает его обладателем «своей особенной творческой жизни» и своей особенной творческой воли. Для Гения это своего рода личностное рождение, для которого от человека не требуется предварительных трудов и испытаний. Гений сам решает: кто пригоден для его «личностного рождения», а кто нет. Повлиять на него, я думаю, нельзя. Он абсолютный властелин и подозрительно легко признан таковым в нашем мире.
Гений имеет безусловную поддержку в современном мире. Эденское существо такой опоры в Мире, где более всего ценится творческая сила Гения, не имеет. Это обстоятельство с особой остротой ставит перед нашим сознанием вопрос о взаимоотношении эденского существа и Гения в человеке. Такого вопроса не было в древнем языческом мире, где человек хорошо знал Гения в себе, но почти не ведал про эденское существо. Христианский мир, наследуя языческие представления о Гении, превратил Гения в Демона и преследовал его. Что реактивно привело к «возрождению» Гения и вместе с ним античных ценностей культуры. Человек Нового времени, приноравливая себя к Гению, боготворит Гения в себе. Потребности личной духовной жизни ныне заставляют нас определиться, уяснив подлинное достоинство и значение Гения в человеке самого по себе и в связи с его противостоянием эденскому существу на Пути. Это, конечно, важно и для уяснения проблем метафизической биографии Льва Толстого.
В отличие от эденского существа Гений ищет не «свою истину», а такую истину, которая была бы охотно принята людьми. Происходит это потому, что Гению, чтобы укорениться во внутреннем мире человека, нужен успех среди максимального числа людей, желательно у всего человечества. Гений прельщает не потому, что он «слуга Тьмы» и противостоит «силам Света», а потому, что только через прельщения он приживается в мире людей получает пространство жизни и время жизни в человеке. Поэтому обольстительные химеры, как и соблазны, должны прийти в наш Мир.
Порождаемые Гением соблазны или прельщения сами по себе не беда, а одно из условий существования человека после того, как он вкусил от Древа познания. Гений ищет прельщения по вкусу времени, находит их и тем помогает человеку проживать в своем времени. Самые разные прельщения могут работать и продуктивно работают на утверждение подлинных ценностей человеческой жизни. Гений и его прельщения необходимы человеческой душе. Порождаемые Гением в отдельной душе и всеобще распространяемые им соблазны и прельщения сами стремятся в душу отдельного человека и всех людей, который и которые, впуская их в себя, должны уметь управлять ими. Великую мудрость этого положения мало-помалу постигаешь с возрастом. Дело не в «соблазнах», в которые загнан человек, а в нормах правильного существования Гения в человеке. Метафизика истории жизни Толстого дает нам, я думаю, общие представления об этих нормах.