— Когда все вокруг плохо, людям хочется забыть о сегодняшних неприятностях.
— В таком случае ты, должно быть, процветаешь, — ядовито произнес Аулэй.
Коилла решила, что странник или дурак, или слишком доверчив. Добром такое не кончится.
— Мое богатство нельзя взвесить или подсчитать, как золото.
Фраза озадачила Блаана.
— Это как?
— Разве можно оценить солнце, луну, звезды? Ветер, который дует вам в лицо, песню птицы? Или эту воду?
— Медовые слова… поэта, — в тоне Лекманна прозвучало отвращение. — Если твое богатство составляет Марас-Дантия, то у тебя гнилой товар.
— В этих словах есть истина, — согласился Серафим. — Сейчас наш мир не таков, каким был прежде, и положение ухудшается.
Аулэй ответил с долей сарказма:
— Ты к тому, что завтракаешь солнцем, ужинаешь звездами, а обедаешь ветром? Небогато — за все твои труды!
Блаан глупо ухмыльнулся.
— За мои труды слушатели дают мне еду, питье, кров, — ответил гость. — Иногда кто-нибудь даст монету. Или даже расскажет свою собственную историю. Может, у вас есть такая история?.. Я послушаю, а потом буду рассказывать другим.
— Разумеется, нет, — презрительно фыркнул Лекманн. — Наши истории вряд ли будут тебе интересны.
— Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Всякая человеческая история по-своему ценна.
— Нашу ты не услышишь. Куда направляешься?
— Никуда конкретно.
— И выехал, наверное, тоже не из конкретного места?
— Выехал я из Хеклоу.
— Так ведь нам-то как раз туда! — воскликнул Блаан.
— Закрой рот! — бросил Лекманн. Он улыбнулся Серафиму фальшивой улыбкой. — А что… э-э… А как нынче дела в Хеклоу?
— Как и везде. Хаос и гораздо меньше терпимости, чем раньше. Город превращается в пристанище подонков. Кишмя кишат уголовники, работорговцы и прочие в том же роде.
Коилле показалось, что странный человек сделал едва заметное ударение на слове «работорговцы». Но она не была уверена.
— И не говори, — ответил Лекманн, изображая равнодушие.
— Совет и Стража пытаются контролировать ситуацию, но магия там столь же непредсказуема, сколь и в других местах. Это затрудняет им задачу.
— Да уж наверное… Серафим повернулся к Коилле:
— А что ты, друг из древней расы, думаешь по поводу посещения места, пользующегося такой дурной славой?
— Для начала неплохо бы иметь выбор, — ответила Росомаха.
— Ей нечего сказать на эту тему! — поторопился вмешаться Лекманн. — К тому же она орк, так что сумеет о себе позаботиться.
— Главное, верьте им, — пробормотала Коилла. Рассказчик историй пригляделся к заматерелым, злобным лицам охотников за удачей.
— Я просто наберу воды и отправлюсь своей дорогой.
— Тебе придется заплатить, — решил Лекманн.
— Я не знал, что этот ручей кому-то принадлежит.
— Сейчас он принадлежит нам. Девять десятых собственности.
— Я же говорил, у меня ничего нет.
— Ты рассказываешь истории, вот и расскажи одну. Если нам понравится, ты присоединишься к своему коню и напьешься.
— А если не понравится? Лекманн пожал плечами.
— Ну что ж, истории — моя валюта. Почему бы и нет?
— Только не рассказывай какой-нибудь бред, предназначенный для запугивания идиотов, — пробурчал Аулэй. — Вроде этих песен, которые распевают феи, про троллей, пожирающих детей, или про дела чудища Слуфа. Вы, словоплеты, все одинаковы.
— Нет, я хотел рассказать о другом.
— О чем же?
— Вы говорили об Уни. Я подумал, что могу рассказать вам одну из их легенд.
— О, только не это! Только не религиозную ерунду.
— То да, то нет!.. Вы хотите слушать или не хотите?
— Ладно, давай, — вздохнул Лекманн. — Хотя надеюсь, в горле у тебя не слишком пересохло от жажды.
— Как и большинство людей, вы считаете Уни узколобыми, ограниченными фанатиками.
— Да уж как пить дать, считаем.