Перед Новым годом они еще раз напомнили о себе, а позавчера, приехав с завода домой, я не увидел Сережи. (Мы живем вдвоем, жены у меня нет.) В квартире был идеальный порядок, а на столе на кухне я нашел записку. В ней было написано что-то вроде этого: «Твой сын в надежных руках. Если хочешь получить его живым и невредимым, свяжись по телефону» Дальше следовал номер телефона и предупреждение хранить тайну за зубами. В конце концов, попытавшись в течение новогодних праздников выяснить, где прячут Сережу, я узнал лишь одно: что хотели от меня похитители моего сына. Их условия были просты и разумны, если можно так говорить о требованиях аферистов.
Шубин наклонился над столом и коснулся мудреной конструкции из позолоченных шаров и стержней. Конструкция тут же послушно закачалась маятником, заходила ходуном. Солнце, не целясь, попадало в беспокойные шары, а те, словно спеша избавиться от назойливого света, отбрасывали на стену ошалевшие солнечные зайчики. Зайчики скакали по стене кабинета вверх-вниз, вверх-вниз, и Безсонову стало казаться, что солнце чертит на стене невидимую кардиограмму. Женька почувствовал, как колотится сердце.
От меня требовалось заключить левый контракт с фирмой «Акалайт» на поставку моему заводу токарных и фрезерных станков. Попросту говоря, они хотели, чтобы я в двухдневный срок перевел большую часть денег со счета завода на счет их подставной фирмы
Знаешь, если бы не рассказ синьора Мадзони, я бы, наверное, так и поступил: взял бы и перевел им деньги.
Шубин поднес ко рту Женькин бокал и выпил остатки шампанского. Ставя бокал на стол, он покосился в сторону телевизора экран его давно светился мертвым, неземным голубым светом.
Но у меня закралось сомнение: а не повторится со мной и Сережей та старая итальянская история?.. Я не испугался, нет! Напротив, я разозлился! И решил создать видимость, что налево-направо сорю кредитными деньгами. Да, не скрою, это была плохая идея, я до сих пор не знаю, жив ли Сережа, но ничего другого я не придумал. У меня было немного собственных сбережений, и я начал тратить их безрассудно и совершенно не скрываясь ни от чьих любопытных взглядов. Вот купил этот бестолковый «Филипс», пять ящиков шампанского, мелкую дорогую канцелярию
В директорской двери вдруг послышался звук поворачиваемого ключа, дверь резко распахнулась, видимо, от удара ногой, и в кабинет вошли трое. Впереди пожилой мужчина в высокой норковой шапке, напоминающей папаху. Старик глянул на Безсонова пронзительными черными глазами. Скрытый в них темный огонь никак не вязался с весьма преклонным возрастом казалось, огонь был привнесен в старика насильным искусственным путем.
За пожилым шумно шагал громадный Тарас, из-за его спины выглядывал длинноволосый молодой человек.
О, батько, я ж тоби казав, шо цэй дурэнь у дырэктора! увидев Безсонова, сразу же оживился Тарас (в первую минуту взгляд хлопца показался Женьке жутко затравленным).
Внезапно «батько», повернувшись к Тарасу, резко ударил его кулаком в лицо. От неожиданности хлопец отпрянул назад, по-видимому отдавив ногу юнцу, потому что тот по-девичьи взвизгнул: «Ну ты, козел!» Тарас защищаться не стал, лишь спросил виновато:
За шо, батько?!
А ты не понял, за что?.. Чтобы в другой раз ворон не считал, а охранял как следует!.. Что мне теперь с этим репортером делать, скажи мне на милость?
Батько, так я ж нэ гав лычив, а вам ялынку шукав! упрямо оправдывался Тарас. Бачитэ, яка ж она гарна, справжня красуня! и Тарас с детской улыбкой на хмуром лице достал откуда-то из-за спины маленькую елочку.
Тем временем, не обращая никакого внимания на бандитов, Шубин продолжил рассказ:
Бандиты не заставили себя долго ждать и уже на следующий день явились в этом же составе, Андрей Васильевич кивнул в сторону оторопевших на мгновение от директорской дерзости «лесных братьев-древлян». Они настолько обнаглели, что привезли маленький гроб. Самый старый и злой из них, буравя меня своими черными глазками, стал угрожать, что если я не одумаюсь и не перестану транжирить западный кредит (это ж надо, какую заботу проявил!), то мой сын скоро переселится из его уютного домика, спрятанного глубоко в лесу, в этот тесный гроб.
Какая низость!
Так вы до сих пор не одумались, Шубин? старик, избавившись от секундного замешательства, снял папаху и, блестя совершенно лысым черепом (отчего темный огонь его черных глаз стал еще более яростным), уверенно расшагивал по директорскому кабинету, по-хозяйски заглядывая во все его углы. Старик подошел к письменному столу, вылил остатки шампанского в бокал, из которого десять минут назад пил Шубин, и, сделав пару глотков, поморщился.
Поморщился и директор.
Молчите, Шубин? А ваш сын страдает. Не в физическом смысле. Пока. Но такое время может настать. Даю вам последнюю попытку, Шубин. Радик, старик обернулся, принеси сюда дипломат!
Патлатый юнец внес дипломат и, вынув из него несколько листов бумаги, протянул старику.
Мне они зачем? Отдай этому упрямцу, пусть подпишет!
Шубин даже не взглянул на бланки контрактов, встал из-за стола, подошел к окну и уставился неподвижным взглядом в какую-то безымянную точку в унылом заводском дворе, будто именно в ней, а не в его кабинете и затерянной в лесу хижине, решалась судьба его маленького сына и его собственная судьба.