Память сохранила не слишком много ярких фрагментов: рукав с пятнами крови, расшитый лиф платья, плотно охватывавший высокую грудь, расширившиеся глаза девушки, тяжесть клинка. Мой контакт с осужденным менталистом был слишком коротким. Стоило ему пересечь границу крепости, оборудованной защитными артефактами, как связь ослабла, став едва ощутимой, и видение пропало. Уже после, когда я рассказала об этом Стефано Пацци, он сухо сообщил, что менталиста казнили в тот же день еще до моего возвращения в тюремную камеру.
Паук вошел внутрь энергетической реплики. Серебристые нити расступались и смыкались за его спиной. Бросив на меня короткий взгляд и дождавшись ответного кивка, он вынул из рук менталиста клинок, покачал на ладони. Я подпитывала иллюзию, позволяя главному дознавателю манипулировать ею за счет собственной магии и движений рук.
Как выглядело оружие, которое использовал Дьячелли? спросил он.
Я создала в воздухе образ второго клинка, куда более подробный и четкий, и подтолкнула его в сторону Паука. С минуту он вглядывался в обе энергетические реплики, пристально рассмотрел украшенные кристаллом навершия, обхватил призрачные рукояти, проверяя, как оружие лежит в руке, и совершил несколько ложных выпадов.
Скорее всего, стилет действительно может оказаться одним и тем же, кивнув самому себе, заключил он. И я бы исключил кузнецов Ниаретта. Слишком вычурная ковка. Ромилия или Аллегранца, причем мастер работает под заказ на кого-то из старших семей артефакторов.
Взяв из ящика стола чистый лист, главный дознаватель написал несколько слов. Приложив реплики клинков к бумаге, он магически выжег четкие контуры оружия. Добавив пояснения, Паук размашисто подписался и убрал лист обратно в стол. В таком виде магический отпечаток можно было использовать как доказательство, засвидетельствованное представителем закона.
Вся процедура была проделана Пауком с легкостью, выдававшей немалый опыт. Стефано, куда более слабый маг, обычно возился с этим гораздо дольше.
Продолжим, коротко бросил главный дознаватель, стирая реплику и взмахом руки поджигая свечи.
Он пододвинул ко мне следующее дело. Леди Селию задушили цепочкой во время городских гуляний. Убийце с лицом, спрятанным под маской, удалось скрыться в толпе, но вложенная в дело помятая бумага с заключением судебного лекаря свидетельствовала, что всего через три дня в одну из больниц был доставлен молодой мужчина, умерший от кровоизлияния в мозг. Прибывший законник обнаружил следы ментальной магии и сличил их с теми, что были найдены у леди Селии. Они совпадали.
Я отложила папку в сторону.
Вряд ли это дело рук нашего менталиста. Здесь леди была задушена, а предполагаемый убийца закалывает своих жертв, ответила я на невысказанный вопрос, застывший в глазах главного дознавателя.
Или топит. Он жестом указал на лежащее в стороне пухлое дело, которое вел Пацци.
Я кивнула, соглашаясь.
Впрочем, задумчиво произнес Паук, не спеша приступать к следующей папке, может, есть и другое дело, где менталист стал жертвой?
Впрочем, задумчиво произнес Паук, не спеша приступать к следующей папке, может, есть и другое дело, где менталист стал жертвой?
Я нахмурилась, не вполне еще понимая, к чему он клонит, но все внутри уже замерло от осознания, что этот разговор не приведет ни к чему хорошему.
Кого вы имеете в виду?
Вас, коротко сказал он.
Слова Паука застали меня врасплох словно удар, разом выбивший из легких весь воздух. Я осознала: главный дознаватель смотрел бумаги. Он знает подробности моего дела. Щеки опалило жаром, сердце забилось чаще. Я нервно переплела пальцы, стиснула до глухой боли.
Мое дело не имеет к этим убийствам никакого отношения, твердо произнесла я, но на последнем слове голос предательски дрогнул.
Отчего же тогда для вас так важно отыскать этого менталиста? Вы так заботитесь о безопасности родного города? Искренне сочувствуете родственникам убитых? Или пытаетесь проявить запоздалое благородство? Паук наклонился ко мне. Не верю. Для вас это личное. У вас должен быть личный мотив, личная причина Так отчего же вы упрямо утверждаете, что ваш случай выбивается из общей схемы?
Я точно знаю, что на меня никто не воздействовал.
Бровь Паука насмешливо изогнулась.
То есть вы убили по собственной воле?
Я посмотрела ему прямо в глаза и ответила ровно, без запинки:
Да.
Мне казалось, он должен был отшатнуться. Обладающая ментальной магией преступница, признавшаяся в самом тяжком проступке, должна была вызвать его презрение. Но Паук не шелохнулся. Так и смотрел, не отводя взгляда, почти не мигая, как будто пытался найти еще что-то, скрытое глубоко за коротким «да». Как будто ему было не все равно.
Я сильнее сжала пальцы, сосредоточившись на том, как немеют от боли руки. Глупая, бессмысленная надежда. Сколько раз я уже поддавалась ей, сколько раз отчаянно пыталась верить в лучшее, только чтобы день за днем просыпаться всеми забытой в тех же сырых стенах тюрьмы Бьянкини.
Я торопливо притянула к себе папку с делом, которое расследовал Стефано Пацци. Паук молчал, не препятствуя. В его взгляде, казалось, застыла тень разочарования.