Ее дыхание почти не слышно гаснущий шелест. Сейчас она уснет, и он останется один со своими живущими за шторами страхами.
Строков придвигает к ней руку. Натыкается на ее колено: Роуз лежит на боку, свернувшись клубком. Холод кожи: она недавно пришла с улицы и не успела согреться. Он прижимает ладонь к колену. Ждет.
Роуз не двигается, но Максим знает она не спит. Его ладонь скользит вверх по внешней стороне бедра.
Милый, я устала. Завтра, хорошо? Правда.
Правда.
Один. Наедине со шторами. И, ненавидя себя, Максим начинал разговор, который обещал никогда снова не начинать; обещал не ей себе.
Ты только пришла.
М-м-м
Ты только пришла. Я слышал.
Макс, милый, не надо. Ты расстроишься. Накрутишь себя и не сможешь спать.
Расскажи.
Милый, не надо. Мы уже пробовали, было только хуже. Я вернулась, я здесь. Я тебя люблю. Постарайся заснуть.
Он старался. Смотрел в невидимый потолок. И знал, что скоро, слишком скоро наступит рассвет.
Филиппинская горничная расставила на одном сервировочном столике на колесах тарелки с закусками, на другом алкоголь и вышла.
Кудеяров налил себе дорогой финской воды VEEN двадцать пять долларов бутылка и оглядел собравшихся.
Вы, господа, судя по всему, попросили меня о встрече для того, чтобы сообщить какое-то пренеприятнейшее известие, лениво протянул Кудеяров. Что случилось? Нам всем пиздец? Не пугайте: говорите как есть.
Строков много слышал о Кудеярове. Лидер российского хайтека, гений, друг Брина, Пейджа, Цукерберга. Истории о Кудеярове, бросившем институт за два месяца до защиты уже написанного диплома и ушедшем в бизнес, истории, ставшие легендами российской хайтек-мифологии, пересказывались и перевирались людьми, никогда его не знавшими. Покровский и Гнатюк Матвея хорошо знали и были его друзьями. Сокурсниками по Физтеху. Строков видел его в первый раз. Потому на Строкова Кудеяров сейчас и смотрел, стараясь вспомнить. Поморщился.
Это Макс Строков, пояснил Покровский.
Строков? MTR-Z сервер? заулыбался Кудеяров. Он произносил название сервера не по английскому алфавитному произношению эм-ти-ар-зи, а как задумывал Строков МОТОР-ЗЕТ. С реверс-прокси? Элегантное решение. Вставили вы, Макс, и Apache, и IBM.
Максим кивнул, польщенный: сам Кудеяров.
Матвей, известие действительно пренеприятнейшее. И нам действительно пиздец. Если не начнем действовать. Макс, Покровский повернулся к Строкову: расскажи Матвею про наш проект. Про КВОРУМ.
Лучше ты, Валя, попросил Строков. Мне по-русски сложно хорошо говорить. Сложно, когда долго.
Лучше ты, Валя, попросил Строков. Мне по-русски сложно хорошо говорить. Сложно, когда долго.
Покровский кивнул. Он и собирался сказать самое важное сам. Самым важным был путь в будущее, а будущее он ценил больше всего: помнил, как после окончания Физтеха выяснилось, что будущего у него нет. Физика в конце 90-х оказалась никому не нужна, и сам он оказался не нужен. Вокруг кипела, бурлила, звала иная жизнь, в которой все выученные законы науки больше не работали; жизнь, каждый день открывавшая новые правила существования, и эти правила определяли направление и ритм страны до конца дня.
Сердце Покровского билось быстрее других сердец, и в нем жило больше злости: на готовивших его к другой жизни родителей, на проезжавшие по Садовому дорогие иномарки, на заполненные рестораны в центре Москвы, на красивых, дорого одетых женщин, сидящих в этих ресторанах не с ним, и на себя самого. Тогда Покровский пообещал себе, что сделает все, абсолютно все, чтобы никогда не смотреть на людей за столиками ресторанов с грязной холодной улицы: он будет сидеть внутри. И другие будут смотреть на него.
Через год он купил почти новую Ауди-6 и снимал квартиру в почти центре. Ходил ужинать в хорошие, почти самые дорогие, места тоже в центре. Платил почти самым дорогим проституткам, не выезжавшим дальше центра. Все у Покровского было теперь почти-почти, и он рвался сделать последний шаг: от почти-почти к самому-самому. И сделал, когда Фонд Поддержки ветеранов спецслужб предложил ему возглавить Службу инвестиций в недвижимость в финансовом холдинге Новый город. До этого он целый год сливал Фонду информацию о движении денежных потоков на фондовом рынке, чтобы ветераны спецслужб могли прийти к наиболее успешным игрокам и предложить поделиться прибылью. Потому как если не поделятся, начнется убыль.
С тех пор прошло почти двадцать лет, но его сердце не стало добрее. И не стало медленнее, а гнало кровь по жилам так же быстро и так же зло, как когда-то. Чтобы успеть за будущим. Потому с будущего Покровский и решил начать.
Чем элиты отличаются от остальных? Активами. Элиты владеют активами и обогащаются за их счет. Это легко поменять: отнять активы. Не раз происходило революции, перевороты. Смена элит.
И не раз произойдет, вставил Гнатюк. И не два.
И не два, согласился Покровский. Причем в этот раз произойдет с нами: отнимут и пошлют на хуй. Хорошо еще, если этим и ограничится.
Кудеяров сидел в глубоком бежевом кожаном кресле напротив Гнатюка. Покровский и Строков заняли два других кресла. В центре между креслами стоял длинный прямоугольный низкий черный матовый журнальный стол с темно-желтой рамкой. Краска в желобке рамки казалась положенной неровно или облупившейся от старости, но Гнатюк знал, что это дизайнерский прием: прошло больше двадцати лет, как он покинул улицу Автоприцеп-17 в Ставрополе, а с ней и свою прежнюю жизнь. И не собирался туда возвращаться. Но не потому, что той, прежней, жизни больше не было, а как раз потому, что она была.