Тогда министр иностранных дел написал ему разгромное письмо:
10 марта 1939 г.
от лорда Галифакса
Я попытался увидеть Вас сегодня, но нашел, что Вы очень предусмотрительно уехали в Чекерс. То, о чем я хотел поговорить с Вами, это Ваше вчерашнее выступление перед корреспондентами; и поскольку мы не можем переговорить лично, Вы не будете возражать, что я вполне откровенно напишу Вам о моих трудностях в связи с этим. Я чувствую их в двух моментах [проблема синхронизации связи с прессой 10 и Министерства иностранных дел].
Другая моя проблема состоит в том, что оглашенные надежды на ранний прогресс разоружения который, однако, желателен, но я не могу расценивать его вероятным, не будут иметь положительный эффект в Германии в данный момент. Немцы станут поощрены думать, что мы чувствуем напряжение, и хороший эффект баланса, который Вы до сих пор поддерживали между перевооружением и усилиями по сохранению мира, будет обращен нам в ущерб. Я не знаю, видели ли Вы телеграмму два или три дня назад от Перта, который сообщал о разговоре с немецким военным атташе, повторявшего то же самое. И я боюсь, что французы, уже немного чувствительные к нашему тонкому подходу из-за того, что мы подгоняем их в переговорах с итальянцами, будут раздражены этим <>. Их готовность подозревать нас слишком велика, и, как я чувствую, мы должны очень стараться не давать им никакого основания для подобного. <>
Вы знаете, что я никогда не хочу быть утомительным или делать эти ведомственные представления сам! И конечно, я все время помню, насколько огромное личное бремя лежит на Вас и какой личный вклад Вы можете внести во все это, как никто другой. Но тем не менее, когда Вы собираетесь сделать такой общий обзор иностранных дел, было бы полезно и хорошо, если бы Вы считали возможным сообщать мне заранее, что Вы собираетесь сделать это, и дать мне некоторое представление о том, что Вы хотели бы сказать. Это дало бы мне возможность высказаться, ведь только я должен утверждать, могли бы или не могли бы Вы произнести то или иное; я повторяю, что никто не признáет с большей готовностью, чем я, что окончательная ответственность должна быть Вашей!
Я написал очень откровенно, и Вы не будете возражать против того, что я так сделал. Моя единственная цель состоит в том, чтобы предупредить возможные недоразумения и трудности490.
Вы знаете, что я никогда не хочу быть утомительным или делать эти ведомственные представления сам! И конечно, я все время помню, насколько огромное личное бремя лежит на Вас и какой личный вклад Вы можете внести во все это, как никто другой. Но тем не менее, когда Вы собираетесь сделать такой общий обзор иностранных дел, было бы полезно и хорошо, если бы Вы считали возможным сообщать мне заранее, что Вы собираетесь сделать это, и дать мне некоторое представление о том, что Вы хотели бы сказать. Это дало бы мне возможность высказаться, ведь только я должен утверждать, могли бы или не могли бы Вы произнести то или иное; я повторяю, что никто не признáет с большей готовностью, чем я, что окончательная ответственность должна быть Вашей!
Я написал очень откровенно, и Вы не будете возражать против того, что я так сделал. Моя единственная цель состоит в том, чтобы предупредить возможные недоразумения и трудности490.
С этого самого дня лорд Галифакс решил вырваться из тени премьер-министра, и именно 10 марта 1939 г. можно назвать практическим началом отсчета Второй мировой войны. Потому что лорд Галифакс, получивший свободу действий, представлял собой опасность посерьезнее, чем даже Адольф Гитлер, который, действительно, в сравнении с экс-вице-королем Индии мог бы сойти за лакея. Тем не менее Чемберлен, считавший Галифакса в первую очередь своим другом, и понимая, что, возможно, обидел его чем-то, ответил ему дружелюбно:
11 марта 1939 г.
Чекерс Мой дорогой Эдвард, Ваш упрек очень изящно передан и полностью мною заслужен. Я могу только сказать
1. Mea Culpa! (лат. «моя вина!» М. Д.)
2. Я был испуган результатом моего разговора с прессой, который предполагался только как обозначение общих стремлений, но был расшифрован дословно.
3. Я искренне обещаю не делать так снова и консультироваться с Вами заранее, если меня спросят что-нибудь об иностранных делах. Вы всегда так восприимчиво «волнуетесь», что я действительно хочу извиниться и очень сожалею, что Вы должны были быть смущены. Всегда Ваш, преданный Невилл491
Этот обмен письмами стал отправной точкой в коренном изменении внешней политики Британской империи. Если раньше премьер-министр Чемберлен выполнял дипломатическую работу, то теперь ему ясно дали понять, что больше подобного терпеть не будут. Однако же, получив от Чемберлена извинения, а также донесения разведки о том, что Чехословакия вот-вот будет проглочена Германией, лорд Галифакс вновь оставил свои непосредственные обязанности и уехал в Оксфорд выполнять обязанности канцлера. В то время, пока министра иностранных дел не было в столице, Кэдоган каждые пять минут докладывал премьер-министру Чемберлену противоречивые разведданные, по которым немецкие войска должны были захватить Чехословакию то ли через два дня, то ли через неделю, то ли начали захватывать еще вчера. Чемберлену ничего не оставалось делать, кроме как разводить руками. После скандала с Галифаксом он мог лишь ждать его возвращения, чтобы не нервировать министра своими самостоятельными действиями.