Всю осень длилась правительственная переписка. Как вспоминал Саймон: «В октябре был обмен письмами между мною, как председателем комиссии, и Рэмзи Макдональдом, как премьер-министром, в котором говорилось, что комиссия теперь вступила в заключительный этап своей работы и надеется быть в состоянии представить ее отчет в начале следующего года. Мы подчеркнули, что в рассмотрении направления, которое, вероятно, примет будущее развитие Индии, имели огромное значение отношения между британской Индией и индийскими штатами, и предложили схему процедуры публикации нашего отчета, в соответствии с которым индийские штаты будут приглашены для консультации, наряду с внутренним правительством и представителями различных партий британской Индии, для полного решения индийской проблемы. Рэмзи Макдональд ответил в письме, датированном 25 октября, что принимает предложение, которое только что сделала комиссия, и это стало началом конференции круглого стола, назначенной на следующий год. По совпадению, премьер-министр написал, что наше предложение подняло вопросы такой важности, что он думал, будет правильным, прежде чем ответить на них, проконсультироваться с лидерами других партий, и что они согласились с его ответом. То, чего, однако, не было в письме Макдональда, это того, что правительство под свою ответственность собиралось заранее выпустить декларацию о статусе доминиона для Индии»222.
Саймон не знал, что, будучи в Лондоне, Ирвин уже снесся с Болдуином по вопросу заявления о статусе доминиона, и тот, конечно же, дал согласие своему другу и любимцу. Невилл Чемберлен писал сестре: «Я хорошо знаю, как это произошло. Он (Болдуин. М.Д.) видел Эдварда, который сказал ему, что ничего нового в заявлении нет, но оно было необходимо, чтобы предотвратить серьезную проблему в Индии в декабре (два заявления, которые мне кажутся несовместимыми друг с другом). Он поехал в Экс-ан-Прованс, и представитель министерства Индии подготовил проект, сказав, что Рэмзи хочет знать, соглашается ли он на это или нет; и что Эдвард активно выступает за. Тогда С. Б. сказал, что ничего не знает об этом, но, если Эдвард за, все должно быть в порядке. Я думаю, что это было самым неподходящим и несправедливым просить, чтобы он согласился на такое заявление, и, конечно, его согласие было только личным, но очевидно, если партия не поддержит его, а я, конечно, думаю, что она не поддержит, он окажется в очень смущенном положении»223.
Как замечал Сэм Хор о той ситуации и позиции Болдуина: «Он слепо доверял суждению вице-короля, и его естественные инстинкты были всегда более либеральными по индийским вопросам»224. Стенли Болдуину эта история чуть не стоила карьеры и партийного лидерства. К концу 1929 г. он и так находился не в лучшей своей форме. Консерваторы проиграли выборы, лорд Бивербрук объявил личную войну «старой шайке» и раскачивал лодку, создав свою Объединенную имперскую партию, куда перетягивал тори, недовольных Болдуином. К Невиллу Чемберлену толпой тянулись делегаты, умоляя его взять на себя партийное лидерство, но он отказывал каждому, говоря, что «С. Б. мой друг и мой лидер, и я не стану вести игру, какую Л. Д. вел против Асквита»225. Чемберлен честно рассказал обо всем этом Болдуину, находившемуся в подавленном состоянии, и тот стал приходить в себя.
Однако партийные страсти вокруг возможного заявления о статусе доминиона для Индии не утихали. Категорически против выступали либералы Ллойд Джордж и лорд Рединг, бывший вице-король. Джон Саймон, которому наконец обо всем сообщили, просто напросто грозил своей отставкой, если подобное заявление будет сделано в обход комиссии. МакДональд тоже считал, что обходить стороной комиссию нельзя, как бы ни хотелось поскорее стабилизировать обстановку в Индии, куда уже возвращался ее вице-король.
В возвращении Ирвина особенно согревала мысль о том, что его новый вице-королевский дворец в Нью-Дели был готов, и ему не придется больше ютиться в старом, куда менее шикарном. Памятуя об угрозах Неру-сына о кампаниях гражданского неповиновения, если статус доминиона не будет гарантирован до конца 1929 г., Ирвин собирался сделать заявление. Вернувшись в свое вице-королевство, он немедленно вызвал к себе Ганди, обоих Неру и других индийских политиков, чтобы обрадовать их перед официальным сообщением: «Но восточный ум в сравнении с западным работает по-другому, и такое различие интеллектуального понимания, в котором метод и время всегда были верными слугами, способно легко породить недоразумения. Тем не менее, вроде бы преодолевая это различие, острые умы моих посетителей не замедлили понять важность заявления. <> Я чувствовал, что на этот раз Великобритания, так часто действуя слишком мало или слишком поздно, действовала вовремя»226.
В ночь перед публикацией Ирвин получил срочную телеграмму от Болдуина, который, предвидя шторм, умолял его отсрочить заявление. Вице-король не мог этого сделать, так как подобный шаг, тем более после его анонсирования перед индийскими лидерами, был бы расценен неверно. Он проигнорировал С. Б. и 31 октября своей вице-королевской волей сделал следующее заявление: «Ввиду сомнений, высказанных как в Великобритании, так и в Индии в отношении толкования намерений британского правительства по принятию статута 1919 года, я уполномочен от имени правительства Его Величества четко заявить, что, по нашему мнению, в Декларации 1917 года подразумевается естественный вопрос конституционного прогресса Индии получение статуса доминиона». Эти слова были подобны взрыву бомбы.