Владетель, поправил ее я.
Ты не в меньшей степени король, чем эта дубина Гутфрит, женщина сделала знак, отгоняющий нечисть, или Овейн, или кто там еще.
Это был старый спор, и я не стал его продолжать.
Пусть девушки принесут эль, приказал я. И еды какой-нибудь. Желательно не тухлой.
А ты облачишься в черное одеяние. Я дам.
Бенедетта была родом из Италии. Еще девочкой работорговцы похитили ее из дома, а потом ее продали. Она успела побывать невольницей в разных странах христианского мира, пока не оказалась в Уэссексе. Я освободил ее, и теперь она стала хозяйкой Беббанбурга, хотя и не моей женой. «Бабушка, частенько говорила мне Бенедетта, неизменно осеняя себя при этом крестом, запрещала мне выходить замуж. Утверждала, что это навлечет на меня проклятие! Мне по жизни хватило зла. Теперь я счастлива, и чего ради мне навлекать на себя проклятие бабушки? Она никогда не ошибалась!»
Я нехотя дал ей напялить на меня дорогое черное одеяние, но отказался надеть покрытый бронзой венец, принадлежавший моему отцу. Затем уселся на скамью и стал ожидать прихода священника. Бенедетта пристроилась рядом.
С солнечного света под пыльные своды большого беббанбургского дома вступил мой старый друг. Это был отец Ода, ныне епископ Раммесберийский, высокий и представительный в длинной черной сутане с каймой из темно-красной материи. Сопровождавшие его два западносаксонских воина покорно отдали моему слуге мечи и проследовали за Одой.
Любой бы решил, произнес епископ, подойдя ближе, что видит перед собой короля!
Так и есть, подхватила Бенедетта.
А тебя любой бы принял за епископа, сказал я.
Он улыбнулся:
Милостью Божьей, лорд Утред, я и есть епископ.
Милостью Этельстана, уточнил я, потом встал и поприветствовал гостя, обняв его. Тебя стоит поздравить?
Если хочешь. Сдается, я первый дан, ставший епископом в Инглаланде.
Так это теперь называется?
Это куда проще, чем представляться первым епископом-датчанином в Уэссексе, Мерсии и Восточной Англии. Он отвесил поклон Бенедетте. Госпожа, рад снова видеть тебя.
И я рада встрече, милорд епископ. Итальянка слегка поклонилась.
Ого! Так молва ошибается! Изящные манеры живы в Беббанбурге! Он широко улыбнулся мне, довольный своей остротой, и я улыбнулся в ответ.
Ода, епископ Раммесберийский! Единственным достойным удивления фактом являлось то, что Ода был даном, сыном языческих переселенцев, вторгшихся в Восточную Англию в войске Уббы, которого я убил. И вот теперь дан и сын язычников-родителей стал епископом в саксонском Инглаланде! Это возвышение было заслуженным. Ода человек ловкий, умный и, насколько я мог судить, на редкость порядочный.
Возникла небольшая заминка, так как Финан, видевший прибытие Оды, пришел поприветствовать его. Ода был с нами во время обороны лунденских ворот Крепелгейт схватки, обеспечившей Этельстану трон. Я не был христианином и не любил христианство, но трудно питать неприязнь к человеку, который бок о бок с тобой сражался в жестоком бою.
О, вино! воскликнул Ода при виде слуги, после чего обратился к Бенедетте: Без сомнения, благословленное итальянским солнцем?
Оно больше похоже на мочу франкских поселян, буркнул я.
Госпожа, его обаяние просто неистощимо, не так ли? отозвался Ода, усаживаясь. Потом он посмотрел на меня и коснулся тяжелого золотого креста на груди. Лорд Утред, я принес вести. Голос его сделался серьезным.
Так я и думал.
Которые тебе не понравятся. Ода смотрел на меня.
Которые мне не понравятся, повторил я, ожидая продолжения.
Король Этельстан в Нортумбрии, спокойно сообщил епископ, по-прежнему глядя мне в глаза. Он вошел в Эофервик три дня назад. Ода помедлил, как если бы ожидал взрыва возмущения с моей стороны, но я молчал. Король Гутфрит неправильно истолковал наше появление и сбежал.
Неправильно истолковал, значит, протянул я.
Вот именно.
И дал деру от тебя и Этельстана. Прям вот от вас двоих?
Нет, конечно, ответил Ода все тем же спокойным тоном. Нас сопровождали две с лишним тысячи воинов.
Навоевавшись по горло, я хотел жить в Беббанбурге, слушать, как длинные волны разбиваются о берег и как ветер вздыхает над крышей дома. Я понимал, что мне остались считаные годы, но боги милостивы. Мой сын взрослый мужчина и унаследует обширные владения, я до сих пор могу скакать на коне и охотиться, и у меня есть Бенедетта. Темперамент у нее как у перегревшейся на солнышке куницы, это верно, но она преданная и нежная и блеском своим озаряет хмурое беббанбургское небо, и я ее люблю.
Две тысячи воинов, ровным голосом повторил я. И теперь ему понадобился я?
Это верно, лорд. Ему нужна твоя помощь.
Он что, сам вторжение организовать не может? Во мне пробуждалась злость.
Это не вторжение, хладнокровно возразил Ода. Просто официальный визит. Обмен любезностями между королями.
Дан мог называть это событие как угодно, оно все равно оставалось вторжением.
И я разозлился.
Я бесился, потому что Этельстан поклялся, что никогда не вторгнется в Нортумбрию, пока я жив. И вот он в Эофервике с армией, а я по его просьбе прячусь с восьмьюдесятью тремя воинами за гребнем холма к югу от Беббанбурга. Меня подмывало отказать Оде, посоветовать ему уплыть на своем чертовом корабле обратно в Эофервик и плюнуть Этельстану в лицо. Я чувствовал себя обманутым. Я обеспечил Этельстану трон, но буквально с самого дня битвы под Крепелгейтом он делал вид, что не замечает меня. Я этому только радовался. Я нортумбриец, живу вдали от владений Этельстана, и все, чего я хочу, это чтобы меня оставили в покое. Но в глубине души я понимал, что покоя не будет. Во время моего появления на свет саксонская Британия разделялась на четыре страны: Уэссекс, Мерсию, Восточную Англию и мою родную Нортумбрию. Король Альфред, дед Этельстана, мечтал объединить их все в страну под названием Инглаланд, и эта мечта близилась к воплощению. Этельстан правил Уэссексом, Мерсией и Восточной Англией, оставалась только Нортумбрия. Этельстан дал мне клятву, что не покусится на нее, пока я жив. И вот теперь он вошел во главе армии в мою страну и воззвал ко мне о помощи. В очередной раз. В глубине души я понимал, что Нортумбрия обречена либо Этельстан получит ее, либо Константин присоединит к своим землям. И пусть уж лучше это будут люди одного со мной языка, саксонского, который мы называем энглийским. Вот поэтому я и повел за собой из Беббанбурга восемьдесят три воина, чтобы устроить засаду на короля Гутфрита Нортумбрийского, бежавшего от вторжения Этельстана. Солнце стояло высоко и припекало, день выдался тихий.