С. Е. Трубецкой вспоминает свой разговор примерно в 1912 году с несколькими очень хорошими стариками, крестьянами соседнего села Васильевского.
«Я спросил их, не выделился кто-нибудь из их общины, как это уже наблюдалось в соседних деревнях? Нет, отвечали старики, никто не выделился. И ошибется, кто выделится, спокойно заметил хозяйственный старик Поликарп Почему ошибется? спросил я. Потому, что палить его будем, рассудительно сказал другой старик Так уж решили значит, не выделяйся!» (курсив С. Трубецкого).
Вот это не выделяйся имело в общине и другой, особый смысл.
Община была хранителем уравниловки: живи как все, не хуже и не лучше других. И тем более не на особицу.
Наш замечательный писатель и общественный деятель Александр Герцен верил, что крестьянская община может стать главной движущей силой социалистических преобразований
Зато премьер-министр С. Ю. Витте (предшественник на этом посту Столыпина) в освобождении крестьянина от власти общины видел, пожалуй, завершение его освобождения, начатого Великой реформой.
Он писал: «Но что же выиграет крестьянин, променяв прежнюю крепостную зависимость от помещика на такую же, если не более тяжелую, зависимость от своего общества. Какое улучшение последует в его домашнем быту при подчинении его исключительному произволу старшины или старосты, от самоуправства которых он в прежнее время искал и находил защиту у помещика». Витте утверждал, что «уравнительное землепользование есть порядок временный, обусловленный отсутствием привычки или нужды в тщательной обработке земли и естественным плодородием почвы», что «с постепенным развитием хозяйственных условий оно окажется тягостным для самих крестьян».
Против столыпинских реформ были многие по разным причинам. Непримиримыми их противниками были социалисты разных оттенков. Главное, что их отталкивало, что это были реформы. Для кого надежда, а для кого опасность состояла в том, что реформы могли изменить жизнь страны к лучшему без революции.
Но революционеры-то верили вслед за Марксом, а затем за Лениным только в революцию. О том, нельзя ли обойтись без нее, они даже и не думали.
19. Убийство Столыпина
Столыпин не сомневался в том, что его смерть будет насильственной: слишком многим он мешал. Он завещал: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют».
На него было много покушений его выручало мужество, ошеломлявшее нападавших.
Уже рассказано было о парне с дубиной, о взрыве в приемной Столыпина. Однажды крестьянин навел дуло на его грудь. Столыпин распахнул пиджак и спокойно сказал: «Стреляй!» Крестьянин оцепенел и выстрелить не сумел.
До сих пор так и неизвестно, действовал ли убийца сорокадевятилетнего премьера по заданию революционеров или по сговору с охранкой. Нельзя исключить и сочетания того и другого К Столыпину враждебно были настроены решительно все от революционеров до лучших писателей (напомню письмо-статью Льва Толстого «Не могу молчать!») и высших слоев российского общества во главе с царем.
В конце августа 1911 года Столыпин приехал в Киев на торжества по случаю открытия памятника Александру II (а заодно и некоторых земских учреждений). Вечером 1 сентября царский двор и члены правительства (которое, напомню, возглавлял премьер Столыпин) собрались в Киевском оперном театре. Шла опера Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». В конце второго отделения прозвучал знаменитый «Полет шмеля». Во втором антракте Столыпин встал с места и, опираясь на ограждение оркестровой ямы, начал беседовать с двумя правительственными чиновниками.
Убийца Богров, подойдя, выстрелил в него в упор. Столыпин перекрестил находящегося неподалеку Николая II, рухнул в кресло. Отчетливо произнес: «Счастлив умереть за царя» и потерял сознание. Через несколько дней он скончался.
Убийца Богров, подойдя, выстрелил в него в упор. Столыпин перекрестил находящегося неподалеку Николая II, рухнул в кресло. Отчетливо произнес: «Счастлив умереть за царя» и потерял сознание. Через несколько дней он скончался.
20. Россия на подъеме. Наука и техника
Не только в культуре, в искусстве Россия в начале XX века имела очень хорошие позиции и в науке.
Повлияла проведенная в конце XIX века реформа среднего и высшего образования. Ее называли Боголеповской реформой по имени талантливого министра образования Боголепова, убитого в 1901 году революционером-террористом.
В 1913 году российские технические и политехнические институты и училища занимали в первой десятке мира второе, шестое, седьмое, восьмое и девятое места!
В начале XX века в стране был, как пишет исследователь Д. Сапрыкин, «феноменальный демографический рост».
И очень трудно было обеспечить начальное школьное образование «для такого огромного количества детей на колоссальной территории. В 19071916 годах, пишет Д. Сапрыкин, царское правительство, земства (органы местного самоуправления. М. Ч.), церковь создали необходимые условия для всеобщего начального образования. Перед началом Первой мировой войны в стране было 100 тысяч школ» в два раза больше, чем в нынешней Российской Федерации!