Что с тобой? невинно поинтересовалась Катя.
Дома ничего нет. Спущусь в магазин
Я пошел, купил хлеба, колбасы, конфет, еще каких-то глупостей. Возвращаясь назад (мы жили на Херсонской улице в обычном для Ленинграда дворе-колодце, будто из романов Достоевского), вдруг почувствовал, что во дворе что-то изменилось. Задрав голову наверх, я увидел в своем окне на шестом этаже Катю. Она сидела на подоконнике, свесив ноги во двор, рыжая, длинная, необыкновенно красивая И сейчас бы, думаю, меня такое сразило, а тогда показалось, с моим домом, да и со всей моей жизнью стряслось нечто невероятное.
Прежде из этого окна я слышал мамин голос: «Сережа, иди есть!» или «Сережа, лови, я бросаю тебе варежки!». И вдруг в этом самом окне, из которого кричали всякие бессмысленные глупости мне и кому-то другие глупости кричал я сам, сидит чудесной красоты женщина, покачивая свешенными во двор ногами
Я вернулся. Мы попили чаю. Катя предложила поехать на залив. Была середина сентября еще можно было купаться.
Прежде всегда получалось так, что вдвоем с Катей мы не оставались вокруг крутились какие-то люди. А теперь мы спускались по моей обшарпанной лестнице одни. До сих пор помню ощущение страшной неловкости, боязни чего-то, продолжавшую колотить меня дрожь.
Сели в электричку. Вагон был совершенно пуст, приехали в Солнечное, пошли через сосновый лес, вышли на абсолютно пустой осенний пляж. Босиком я дошел до воды вода была теплая.
Мы зашли в кабинки, переоделись и вдвоем стали входить в залив. Шли долго. Время от времени останавливались, разговаривали. Потом шли дальше.
Выкупались. Вернулись. Легли на какие-то тряпки. Как ни странно, даже позагорали под нежарким осенним солнцем. Меня вдруг стала распирать страшная гордость: я с этой женщиной, вдвоем, на пустом пляже Вдруг представил себе: а что, если бы она была в плаще и полы плаща плавали по воде (эта картинка мучила меня до тех пор, пока я наконец не снял «Спасателя»), Потом мы пополоскали ноги в пресной серой воде залива, надели сандалии и пошли через лес к станции.
По дороге домой купили бутылку вермута, плавленые сырки. А когда дома допили вермут, доели сырки, я стряхнул у себя с груди крошки, тут мне уже было ясно: все, я погиб. Вырваться из плена этой волшебной женщины не смогу никогда
Во ВГИКе я толком не снял ни одной работы, и только потому, что все, что не было связано с Катей, не интересовало меня напрочь. Четыре года я совершенно завороженно репетировал «Иванова». На третьем курсе мы поженились и прожили вместе довольно долго. Эти годы вспоминаю с огромной нежностью и благодарностью, при том что брак с Катей был для меня очень тяжелым, и физически, и нравственно, испытанием.
Сама по себе женитьба произошла довольно забавно. Эдик Володарский, с которым мы дружили, частенько выпивали, вдруг, курсе на третьем, стал одержим странным бзиком жениться. Он делал предложение разным вгиковкам. С одной из них у него начался длительный роман, все шло к свадьбе, и для этого случая он купил будущей жене подвенечное платье, но в последний момент все расстроилось. Эдик положил платье в портфель и с портфелем ходил по ВГИКу. Встретив какую-нибудь студентку, он первым делом прикидывал, подойдет или не подойдет ей платье. Если казалось, что подойдет, делал предложение.
Катя Васильева
В числе других кандидатур оказалась и Катя. Допускаю, что тут дело было не только в платье к Кате он вполне всерьез относился и, наверное, любил, но побудительным толчком ко всему дальнейшему послужило именно платье.
Эдик, конечно, был замечательный человек, открытая душа, драчун и вообще славный. Но он-то знал, как я отношусь к Кате. Товарищ, одним словом После того как мы три года пропили вместе, он заявился к Кате домой и сказал:
Кать, выходи за меня!
Эдик, ты что, сбрендил, что ли? Что ты мелешь?
Да нет, я серьезно. Мы, Катюха, так жить будем!
Отстань, хватит глупостей!
Тогда выходи за Сережку. Сережка, я чувствую, в тебя влюблен. Пошла бы за него замуж?
Катя подумала и сказала:
Пошла бы, пожалуй.
В это время я был в Ленинграде. Не дожидаясь моего возвращения, они пошли к Катиной маме, Эдик сказал:
Катя выходит замуж за Сережу. Это замечательный парень, мой друг
На что Олимпиада Витальевна, которой Катя сильно надоела со своими компаниями и гулянками, с готовностью согласилась.
Я и не подозревал обо всем этом, как вдруг у меня в Ленинграде раздался звонок и плачущая Олимпиада Витальевна сказала:
Сережа, я так рада! Ребята мне все сказали
Следом раздался голос Эдика:
Старик, дело в шляпе. Она за тебя выходит.
Кто выходит?
Катя. Я от нее звоню. Она согласна.
Но я ж ничего не предлагал!
Она согласна!
Затем подошла Катя:
Сережа! Я действительно очень рада и, конечно, согласна.
Эдик перехватил у нее трубку:
Катя пока побудет в Москве, я выезжаю к тебе для уточнения деталей предстоящего.
Короче говоря, через два дня я вернулся в Москву и с Ленинградского вокзала поехал не в общежитие, как обычно, а домой к Кате.
Перед свадьбой предстояло серьезнейшее дело знакомство с Катиным отцом. Мой будущий тесть был знаменитый тогда поэт Сергей Александрович Васильев, автор огромного количества популярнейших песен, каждый день звучавших по всем программам радио. С Олимпиадой Витальевной он был в разводе, но о детях и о Кате, и о младшем Антоне, как мог, продолжал заботиться.