Матери пока говорить тоже ничего не будет. А там посмотрим. А Влада Ну, здесь все предельно ясно от нее он все это, безусловно, скроет и утаит, иначе она кто б сомневался! бросится его лечить и спасать. Она не откажется от него, это понятно. Просто бросит свою молодую прекрасную жизнь на алтарь его спасения!
Загубит себя, превратившись в сиделку и няньку, бросит институт и усядется у постели смертельно больного. Ни покоя, ни нормальной семейной жизни, ни детей, разумеется, ничего! Ничего у нее не будет, кроме тоскливого запаха болезней и страданий. Кроме бесконечной боли за него. Ну а когда его не станет никто не знает когда, она уже превратится в немолодую, бездетную, больную, замученную проблемами женщину. Сломленную и раздавленную. Все.
Он так четко это представил и так четко это увидел, что сразу решил, что ему делать.
Уехать! Уехать подальше от нее и от матери тоже. И никто не увидит его больным и медленно (или быстро) уходящим из этой жизни и с этой земли.
Решение показалось ему гениальным, и он даже повеселел. Только понял, что видеть ее, говорить с ней, объясняться, придумывать версии, врать ему не под силу.
И наплевать, в конце концов, что она будет думать про него и какими словами поносить, здесь важно другое: он не испортит ей жизнь!
Она переживет его измену а куда денется, переживет! Обида и боль канут в Лету, и она разлюбит его, полюбит другого, выйдет замуж, родит ребенка и будет счастлива.
Проживет долгую, счастливую и красивую жизнь кто, как не она, этого заслуживает!
А он Он проживет свою пусть не такую долгую, но все же, надеется, не самую подлую.
Он провалялся еще несколько дней, пока не спала температура, потом пошел к военкому, все ему объяснил. Тот оказался мужиком вменяемым, и хоть решения его не одобрил, но все же помог с тяжелым, конечно, сердцем. Дал ему адрес своего друга, живущего на Байкале. Тот служил там давно лесником. Был холост, бездетен, суров, но справедлив. В городе, с людьми, так и не ужился слишком тяжелый характер.
Военком написал другу письмо. Через пару дней, не заезжая домой видеть мать тоже было еще каким испытанием, он уехал туда. На Байкал.
Матери позвонил и наврал с три короба мол, случилась такая история, влюбился по горло в хорошую девочку. Она тут гостила у бабки сама не местная, с Байкала. Ну, в общем, он уезжает с ней. Надеюсь, мам, ты поймешь и не осудишь такая любовь! Фотографии с места обязательно вышлю, ну, а попозже приедешь сама. Нянчиться с внуками. Почему не заехал так у нее, у невесты, отпуск закончился. Не очень, конечно, красиво, но Обстоятельства, мам! Да. Переведусь на заочный, уже узнавал, это можно. И еще так, мелочовка, Владе ты, ну объясни. Можешь наврать как тебе легче. Да, я сволочь, все понимаю. Но жизнь, мам, так повернула. Я и сам обалдел. Не верил, что такое бывает. Владу любил? А я и не спорю. Но что поделаешь, мам! Как говорится, прошла любовь, завяли помидоры. Не узнаешь собственного сына? Да я и сам не узнаю себя, мам! Ха-ха! Вот ведь бывает как, а, мамуль? Сам офигел! Ну да, сволочь, конечно! И снова не спорю.
И снова ха-ха.
Мать, как ни странно, поверила. Вот чудеса! И ничего как ему казалось не заподозрила. Да, подтвердила, что он гад и свинья, тут же вспомнила папашу, сказав, что кровь не водица и яблоко от яблони, все понятно. Охала про Владу разве так можно? Сын, что ты творишь! Про выдуманную невесту сказала коротко знать ее не хочу!
Он опять хохотнул:
Да при чем тут она-то? Она совсем с краю.
Хорошенький край, горько ответила мать. Ладно, черт с тобой. Делай как знаешь. Все равно ведь слушать не будешь.
Не буду, словно идиот, весело повторил он, точно не буду!
Хотя бы пиши! грустно и безнадежно вздохнула мать. Что еще ждать от тебя? В смысле хорошего?
Он положил трубку в дежурке и выдохнул ну, самое главное. Самое главное сделано. И еще еще он надеется, очень надеется, что эта его подлость Ну, Бог не накажет, простит.
А то, что не простит она, Влада, так даже лучше. Ей будет легче.
Хотя чем еще этот самый Бог может его наказать? После того, что уже случилось? С ним, с его жизнью? С матерью, с Владой?
Вот только остается вопрос: а за что? Ведь он даже и напортачить еще ничего не успел! По молодости не успел почему же все так?
Другая жизнь
Спустя неделю он уже вовсю колол дрова, учился топить огромную закопченную печь, кормить кур и кролей, чистить хлев за коровой Дуськой, ворошить вилами сено и снимать колорадских жуков с картофельных кустов. И делать множество других, совсем незнакомых и странных вещей, с которыми он и не думал столкнуться в жизни.
Правда, болезнь иногда давала о себе знать хотя думать о ней он себе запретил. Только когда накатывала непомерная слабость он уходил на задний двор и ложился на землю за сараем.
Хозяин, лесник Прокофьич, оказался мужиком суровым и молчаливым прочел письмо военкома, нахмурил брови и кивнул:
Живи, коли хочешь. Захочешь уйти не держу. А то, что больной, твое дело. Здесь надо работать просто чтоб выжить. Сдюжишь живи. Не сдюжишь пойму. Пойдешь в город и там полегче устроишься. Смогу помогу, но рассчитывай, паря, на себя. И буркнул под нос: Всем надо рассчитывать на себя. На других нет надеги.