Им повезло его отец жил по второму адресу. Они позвонили в массивную, обитую глянцевой, в пупырышках, кожей дверь, и на пороге появилась красивая женщина с ярко накрашенным ртом, в широком, в цветах, сарафане и уставилась на них.
Кого? Да, проживает именно здесь. А вы по какому вопросу, собственно?
Он растерялся, а Влада, взяв себя в руки, попыталась объяснить женщине в сарафане цель их визита.
Та нахмурилась, взгляд ее потемнел и не обещал ничего хорошего. В дом она их не пригласила, коротко бросив:
А я тут при чем? Это его дела и его прошлое. Я и мой сын тут ни при чем. Хотите ждите его во дворе. А меня это никак не касается.
Они совсем растерялись и стали быстро спускаться по лестнице.
А она крикнула им вдогонку:
А вообще зачем вы приходили? Денег просить, что ли?
Они не ответили и быстро сбежали по лестнице.
На улице, отдышавшись и сев на скамейку, он, очень смущенный, пытался шутить:
И вот на этом он женился? Из-за этой вот бросил меня и ушел от моей матери? Слушай, я, похоже, совсем ничего не понимаю про эту самую жизнь!
Она утешала его, гладила по руке и умоляла уйти. А он отказался.
Теперь нет! Теперь я еще больше хочу на него посмотреть. В глаза, понимаешь?
Она поняла бесполезно. Спорить с ним бесполезно. И надо закрыть эту тему, вскрыв этот нарыв. Чтобы потом он не думал. Чтоб не терзался. Чтобы навеки отрезать, и все.
И они дождались. Подъехала «Волга», и из машины неспешно вылез высокий грузный мужчина. Тщательно проверил, закрыты ли у авто двери, и медленно пошел к подъезду.
Они встали с лавочки, и он решительно пошел навстречу к отцу.
Окликнул его по имени-отчеству. Тот обернулся и стал с удивлением рассматривать высокого и незнакомого парня.
Они поговорили о чем-то совсем коротко, не больше трех минут, а Влада стояла поодаль, не решаясь подойти, боясь помешать.
И увидела, как мужчина махнул рукой, недоуменно пожал плечами и, покачав головой, пошел к подъезду.
А ее любимый стоял как вкопанный, и на лице его застыла гримаса отчаяния и боли.
Она взяла его за руку, и они медленно пошли к метро. Спустя полчаса она решилась спросить:
Ну, что? Что он сказал?
Он поморщился, словно от зубной боли.
Он? Он сказал, что бывают ошибки. Я это ошибка, понимаешь? Как все просто он ошибся, и я это ошибка!
Она прижалась к его плечу.
Да и черт с ним. Подумаешь! Знаешь, у меня дома тоже не лучше. Тиран-папаша и абсолютно подавленная им мать. Всю жизнь ни слова против, ни одного возражения! Виталий сказал, Виталий потребовал, Виталий так любит. Все! Все, понимаешь? Он сделал из нее какую-то тряпичную куклу. Безмолвную марионетку. И смотреть на все это почти невозможно. Человек с парализованной волей. Это вообще человек? Вот я хочу любить ее. А не могу. Могу только жалеть. А его его ненавижу! А ведь самое страшное, что я на него похожа. Ты представляешь, похожа!
Да чем ты похожа? махнул рукой он. Глазами и овалом лица?
Многим, отрезала она, я-то знаю!
Слушай, примирительно сказал он, а давай не будем про них? У них своя жизнь, а у нас своя. И мы будем счастливы, слышишь? Назло всем врагам!
Да какие враги, устало отмахнулась она, просто несчастные люди.
Потом ей не раз приходилось слышать, что женщина, выросшая в несчастливой семье и воспитанная несчастной матерью, счастливой быть не может. По определению, как сейчас говорят.
Выяснилось, что да. Подтвердилось. Жизнью и жизненным опытом. И она все думала про свою дочь: ей что, тоже такая судьба? Дочь повторяет судьбу матери. Несчастная мать несчастливая дочь. Обязательно так? И этот порочный круг не разорвать никогда? Ах, она бы на все согласилась на любую сделку с совестью или с дьяволом, только бы ее Наташка была счастливой. За всех за нее, за ее мать, за ее бабушку Дашу.
А дочке было уже к тридцати. Ну нет, неправильно. Двадцать пять это никак не к тридцати, что за глупость! Кавалеров у дочки было как-то негусто. Может, и хорошо? Только странно дочка хорошенькая, длинноногая, остроумная и веселая. Почему же?
Лето закончилось, и они понимали, что встречаться так часто им уже не придется. Во-первых, учеба, во-вторых, мать возвращается с дачи, и все свободной квартиры у них больше нет.
И все равно они встречались ежедневно. Пусть на полчаса, пусть в перерывах между лекциями, пусть коротенько у метро: «Я только поцелую тебя, и все! Чмокну в нос, и до завтра мне хватит!»
Иногда появлялась какая-нибудь случайная комната или квартира, они летели туда, забыв обо всем, пусть пару часов! И наплевать, что на чужих простынях и подушках! На все наплевать. Потому Потому что она будет чувствовать его запах, будет лежать у него на груди, будет целовать его смуглое и гладкое плечо и чуть покусывать его темный и твердый сосок.
А он он будет говорить ей такие слова Что всю следующую ночь она просто не сможет спать, вспоминая эти бесстыдные, «ужасные» слова, и ей будет так душно и так сладко Ну, все понятно. Что тут объяснять?
К зиме они поняли, что даже на день расстаться нет сил.
Надо жениться! твердо сказал он. Так больше продолжаться не может!
Это была фраза из какого-то фильма, и они дружно расхохотались.