Новоприбывшие из других петель, шепнул Енох. Имбрины приглашали всех подряд, хотя в Акре не так уж много места. Теперь все друг у друга на головах будут жить.
Я спросил почему, но он лишь раздраженно пожал плечами:
Понятия не имею, зачем кому-то рваться сюда по доброй воле. В любой другой петле было бы лучше.
Я задумался: а вдруг имбрины уже знают, что грядет нечто ужасное, и стараются собрать здесь самых уязвимых, чтобы легче было их защищать?
Мы уже добрались почти до конца очереди, когда кто-то окликнул меня по имени. Я обернулся и увидел, что едва ли не половина толпы уставилась на меня. Я хотел отвернуться и идти дальше, но тот самый младенец в коляске произнес совершенно взрослым голосом:
Это Джейкоб Портман!
Когда толпа осталась позади, Эмма наконец спросила:
Что случилось с Ви?
Мы все вам расскажем, честное слово, пообещал я. Но только после того, как поговорим с мисс Сапсан.
Эмма вздохнула.
Ну тогда скажи хотя бы вот что: это из-за вас вчера шел град из костей?
Она коснулась лилового синяка у себя на скуле, от одного вида которого я сочувственно поморщился.
Что? не поняла Нур.
Еще одна казнь, театральным шепотом подсказал Эддисон.
Вчера утром шел град из костей, сообщила Бронвин так спокойно, словно в этом не было ничего особенного. А позавчера вечером кровавый дождь.
Ну, скорее, слегка моросило, добавила Эмма, плечом открывая дверь на лестницу и придерживая ее, пока мы все не прошли. А теперь, как видите, пепел.
Прогнило что-то в Датском королевстве, подытожил Эддисон и на всякий случай добавил: Это из Шекспира.
На верхнем этаже дома, прежде принадлежавшего Бентаму, над библиотечными залами, дортуарами и извилистыми коридорами Панпитликума, находились чердаки, где хранили странные сокровища, и кабинет, который заняла мисс Сапсан после отбытия бывшего владельца на неизвестный срок.
Она приходит сюда подумать, объяснила Бронвин. Ее слова эхом раскатились по лестнице. Говорит, это единственное место во всем треклятом Акре, где можно хоть минутку побыть в тишине и покое.
Добравшись до верхней площадки, она толкнула дверь и прикрикнула на отставшего Еноха, чтобы перебирал ногами поживее.
Петляя между витринами, мы прошли через комнаты, где Бентам устроил музей странных вещей. Когда я впервые увидел этот чердак, все крупные экспонаты были накрыты простынями, а те, что помельче упакованы в ящики, но теперь ящики уже вскрыли, а простыни сняли. В призрачном, пепельном свете утра коллекция производила ошеломляющее впечатление. Если коридоры Панпитликума были странным аналогом Центрального вокзала, то эти чердачные залы можно было сравнить разве что с Музеем естественной истории если представить себе, что все его содержимое перемешали и отправили на консервацию. Чтобы расчистить дорожки, многие витрины пришлось поставить друг на друга в два, а то и в три этажа, и пока мы гуськом пробирались по узким проходам, я вертел головой, разглядывая всевозможные диковины. Я старался сосредоточиться на предстоящей встрече с мисс Сапсан и на том, как поведать ей ужасные новости, но экспонаты, мелькавшие буквально в дюймах от моего лица, слишком отвлекали. Что-то тарахтело в темной глубине нарядного кукольного домика, почему-то запертого в клетку. Стеклянные глаза, аккуратно разложенные в одной из витрин, провожали меня взглядами, поворачиваясь в ячейках. Под потолком что-то жужжало; я поднял голову и увидел парящую в воздухе черную книгу, вокруг которой медленно вращалось кольцо из камешков.
Я повернулся к Нур и шепотом спросил:
Ты как?
Она чуть-чуть улыбнулась и пожала плечами, словно желая сказать: «Ну, насколько это возможно» А потом прищурилась, уставившись куда-то мне за плечо.
На первый взгляд стеклянный ящик был совершенно пуст. Табличка над ним гласила: «Последнее и предпоследнее газоиспускания сэра Джона Соуна, построившего этот дом»[1].
Что за тип был этот Бентам? спросила Нур. Зачем он собирал всю эту рухлядь?
Очевидно, он был одержим, сказал Эддисон. И не знал, чем себя занять.
Это не рухлядь! из дальнего конца зала донесся резкий, высокий голос. Мы все повернулись, как по команде, и из теней выступил Ним. Курьезариум мастера Бентама драгоценная сокровищница, и я бы попросил вас немедленно покинуть это помещение, если вы не против но даже если и против, то все равно!
И он погнал нас вперед, к выходу, размахивая метлой.
Пока остальные смеялись над Нимом, спешившим подмести за нами пол, я задумался о Бентаме. Неужели он и вправду был просто одержимым чудаком, получившим доступ к бескрайним просторам странной вселенной лишь по счастливой случайности благодаря Панпитликуму, к созданию которого он приложил руку? Но что, если дело в другом? Что, если он старался собрать как можно больше вещественных свидетельств того мира, который его брат собирался уничтожить? Но если он и вправду боялся, что Каул разрушит странный мир, то почему не предпринял ничего, чтобы этому помешать?
Но тут мне бросились в глаза витрины в человеческий рост кто-то стыдливо затолкал их в угол. Когда-то в них стояли самые настоящие люди живые, но парализованные, скованные остановкой времени и заточенные в стеклянные ящики, словно в чудовищном музее восковых фигур. Зачатки жалости, которую я начал испытывать к Бентаму, мигом испарились. Ладно, допустим, он и сам был в некотором роде пленником: твари похитили его и заставили работать на них. И да, он ненавидел брата и тайно пытался помешать ему. Но этого было недостаточно. Вина за воскрешение Каула лежала не только на мне и Нур. Бентам прожил здесь столько лет! Наверняка у него была возможность уничтожить Панпитликум или, еще лучше, убить своего безумного брата. Но он ею не воспользовался. А ведь если бы все это время он сотрудничал со своей сестрой, а не с Каулом, сколько пользы он мог бы принести всему странному миру!