Солдат решил не спешить и, несмотря на непрекращающийся дождь, капюшон не надевал. В нем было плохо слышно. Проехав еще немного, он уже не сомневался, что кто-то хотел согреться в этом сыром лесу. А еще он почувствовал сладковатый и тошнотворный запах. Запах войны, который не сулил ничего хорошего. Поэтому солдат снял с луки седла шлем с подшлемником, надел его, затем вытащил меч и опустил его вниз, к ноге, под плащ. Он похлопал коня по шее и тихо сказал:
Поехали тихонечко, и не вздумай храпеть. Если что, вернемся к порогам.
Но, проехав немного и приглядевшись, он понял, что возвращаться не придется. На развилке дороги стояла виселица с двумя повешенными, а в десяти шагах от нее дымил костер. У костра сидели два солдата. Нанизав на палки большие морковки, они их жарили. Именно этот сладкий запах жареной моркови солдат перепутал с вонью разлагающихся трупов.
Рядом, на треноге из палок, висел щит с гербом. Белое поле из верхнего угла в нижний широкая голубая полоса. На полосе черная орлиная лапа. Солдат помнил сотню гербов и еще пару сотен мог узнать, но этого он никогда не видел. Герб успокоил его. Герб это всегда порядок. Не останавливая коня, он вложил меч в ножны и снял шлем. Солдат был уверен, что перед ним не дезертиры и не мародеры. Ни те, ни другие никогда не будут носить чьих-либо гербов.
Увидев его, люди вскочили с земли, похватали копья, надели шлемы и двинулись к нему. Это были простые, немолодые уже стражники какого-нибудь мелкого дворянина в поношенных, засаленных стеганках и старых сапогах. Шлемы и наконечники копий они давно не чистили.
Стой, дальше хода нет, сурово сказал один из них. Он был повыше и, наверное, поэтому был старшим. Именем барона фон Рютте я запрещаю вам ехать дальше.
Это почему еще? спросил солдат.
Далее земли барона фон Рютте, и он велел никого не пускать.
А ты знаешь, что говорит дорожное уложение Фердинанда Святого о прохождении через владения?
Нет, честно признался стражник.
А сказано там так: «А кто препятствовать будет проходу через земли свои купцу, монаху или другому доброму человеку или требовать мзду за проход через земли свои у купца, монаха или другого доброго человека того считать разбойником, несмотря на титул». У тебя есть титул?
Нет у меня никакого титула, и про уложения я ничего не знаю. Только вот с юга чумные сюда прут да дезертиры. Вон. Он кивнул на виселицу. Эти тоже без разрешения пройти хотели.
Так это ты их повесил?
Коннетабль приказал, мы повесили.
Не похожи они на дезертиров. Обыкновенные мужики.
Не знаю, мы их схватили, приехал коннетабль и приказал повесить для наглядности. Мы и повесили.
Суровый у вас коннетабль.
Суровый, так что мы вас не пустим.
Неужели? Солдат посмотрел на него пристально. Перед ним встала дилемма: повздорить с местным бароном либо в ночи возвращаться к реке. Ну уж нет, сказал он, извини, брат-солдат.
Быстрым движением он схватил копье ближайшего, а каблуком сапога ударил его точно в лоб. Тот выпустил оружие и плашмя упал в мокрую траву, а солдат ловко перевернул копье древком вверх и с размаху врезал им по шлему второго стражника так, что аж древко треснуло. Второй охнул и сел рядом со своим старшим.
Поеду посмотрю на вашего коннетабля, сказал он, отбрасывая сломанное копье в сторону и пришпоривая коня.
Мы ему обо всем доложим! заорал вслед старший солдат.
Лес сменился болотом, а дорога неглубокой канавой. Умный конь не хотел идти в воду, аккуратно шел по обочине, и вскоре в дымке мелкого дождя появилось поселение. А еще дальше за ним почти размытый, сливающийся с серым небом замок. «Может, зря я отлупил этих олухов, подумал солдат, барон может взбеситься, а с другой стороны, что мне еще оставалось делать, не возвращаться же, в самом деле, к порогам. Надо проскочить быстренько его земли, переночевать где-нибудь в тихом месте у любого мужика, отогреться, высушиться, а на рассвете ехать дальше». Но он понимал, что такое вряд ли возможно. В таких забытых богом медвежьих углах даже торговец нитками будет событием.
У околицы деревни пара тощих коров грызли какой-то кустарник. Ветер доносил запах дыма, навоза, квашеной капусты. Дома убогие хибары. Много заброшенных. Провалившиеся крыши, падающие заборы, пустые окна, дома без людей, как и везде. В одном из дворов солдат увидел босого мужика, тот деревянными вилами ворошил гнилое сено у забора. Занятие его было бессмысленным, но мужик старался. Еще не старый, широкоплечий, с крепкими руками и усталым лицом.
Эй, окликнул его солдат. У тебя переночевать можно? Я дам тебе крейцер.
У меня? удивился мужик. У меня негде, господин. У меня шестеро детей, и скотину я дома держу. Вы не выспитесь.
Скотину дома? Летом?
Дожди, господин, скотина болеет. Держу дома, чтобы хоть чуть отогрелась.
Как называется ваша деревня?
Малая Рютте, господин.
Рютте, ну конечно, произнес солдат. Я смотрю, у вас даже кирхи нет.
У нас нет, а в Большой Рютте есть. Там и кирха есть, и коновал, и кузнец. А у нас только харчевня для поденщиков да для прочей голытьбы.
Ясно, сказал солдат. А Большая Рютте там? Солдат указал в сторону замка.