И сколько же он тебе обещал за работу твою?
Семь цехинов.
Семь цехинов? Епископ Густав поднял брови.
Именно.
Семь цехинов! А знаешь ли ты, сколько местные бароны собирают со своих земель в год?
Не имею представления.
А я имею! Местные бароны в год собирают пятнадцать-двадцать цехинов в урожай, и это зажиточные. Большинство едва получают десять. Так вот мне интересно, что же ты за подвиг совершил, что прижимистый Рютте отдал тебе половину своего дохода?
Мне он не показался прижимистым.
Тебе не показался, а я его знаю с детства. Я вместе с ним рос. Он всегда был тупым, спесивым и драчливым, а когда вырос, то стал еще и жадным. С мужика дерет последнее, за дочь приданое дает смехотворное. Сына, наследника, держал в черном теле, тому едва удалось у него коня выклянчить. Так что давай, рассказывай, за что жадный Рютте дал тебе гору золота.
Монсеньор, это долгая история.
Долгая история, говоришь? До воскресной мессы я свободен. Епископ подошел и уселся в кресле. Слуга принес ему две подушки, а под ноги поставил скамеечку. Ну, рассказывай, сказал епископ. За что барон заплатил тебе семь цехинов?
Глава первая
А где мост? спросил солдат.
Так нету, ответил мужик вежливо и с недоумением, мол: «Что ж вы, господин, не видите, что моста нет?»
Был. Я три года назад здесь проезжал.
Так был. Да, был. Только вот дожди с февраля месяца как пошли, так и идут. А в апреле его и смыло. И севернее мост тоже смыло.
А лодка где-нибудь тут есть?
А как же! Есть лодка, есть. У местного мельника. Только маленькая она, вас перевезет, а коня не перевезет.
Солдат посмотрел в воду. Течение было очень быстрым, переплыть с конем нереально.
И мост строить никто не собирается?
Никто не собирается, заверил мужик, связывая мокрый хворост в пучок. А кому собираться? Старый граф еще зимой помер. Да, схоронили. А молодому графу не до этого.
Воюет?
Не-е, паскудствует празднует, гуляет.
Понятно, солдат немного помолчал, а там, за рекой, какой-то город был.
Почему был? Есть. Байренгоф. Стоит город, стоит. Только вам туда ехать не надо.
Воюет?
Не-е, паскудствует празднует, гуляет.
Понятно, солдат немного помолчал, а там, за рекой, какой-то город был.
Почему был? Есть. Байренгоф. Стоит город, стоит. Только вам туда ехать не надо.
А что?
А чума там.
Чума?
Ага, мрут людишки, полгорода осталось от былого.
Неужто столько померло?
Кто помер, кто разбежался. Язва одно слово.
Язва это беда, согласился солдат.
Язва это полбеды.
А что ж еще?
Дезертиры.
Вот как?
Ага, ага, лютуют. Мы на тот берег даже не суемся. И хорошо, что мосты паводком смыло, и вы, господин, подумайте хорошенько, прежде чем туда лезть. А вам куда нужно?
В Лютцоф.
В Лютцоф? Мужик задумался. Это я не знаю, где такое.
А что ж дезертиров никто не ловит?
Я ж вам говорю, старый граф помер, а молодому только пятнадцать годов, не до того ему.
Ясно, а все-таки как мне попасть на тот берег?
Три мили вверх по реке пороги. Вода там быстрая, но конь у вас добрый, пройдет. Только вот убьют вас там.
Думаешь?
Ага, думаю. Обязательно убьют. Меч у вас дорогой, конь у вас дорогой, что ж не убить-то? Там и за простого мужицкого конька убивают. А за вашего красавца и подавно убьют. Да что там конь, за один ваш плащ с мехом убьют или за сапоги.
Какие мрачные перспективы.
Чего? не понял мужик.
Ничего, ответил солдат. Страшно, но мне нужно в Лютцоф. Придется ехать.
Ну, храни вас Бог.
И тебя, друг.
Дождь, дождь, дождь. Некогда мелкая река полноводна. Даже на порогах вода доходила коню почти до брюха. Медленно, с трудом солдат перебрался на другой берег и повернул на север. Ехать в чумной город не было резона, тем более встречаться с дезертирами. Уж кто-кто, а солдат прекрасно знал, что из себя представляют эти парни.
Дорога сразу за рекой ушла в лес. Стена деревьев справа и справа, а сама дорога больше походила на обмелевшее русло небольшой реки. И дождь.
Добрый плащ, который он захватил как-то после одного небольшого сражения в обозе побежденных, полностью промок. С капюшона за шиворот то и дело скатывались капли. Спина и плечи стали зябнуть, рука старая его боль начала ныть. Но ни крова, ни тепла даже не предвиделось.
Эх, найти бы хоть что-нибудь дотемна, сам себе сказал солдат.
Ему очень не хотелось ночевать в мокром лесу.
Тут можно сгинуть, брат, сказал он коню. Исчезнуть, как будто и не было. Два-три дезертира с арбалетом и все. Даже костей не найдут. Да и кто искать-то будет?
Конь не отвечал, шел шагом спокойным.
Всякое мы повидали, а в такой глуши не были: сколько уже едем, ни единого человека, ни дома, ни следов от копыт или колес, ни кострищ, только лужи.
А день потихоньку полз к закату. Настроение портилось, а тут вдруг конь тихонько всхрапнул. Солдат сразу осадил его и остановился.
Ну, чего ты? Что почуял?
Конь покорно стоял, шевеля ушами. Солдат послушал, вгляделся вдаль, даже стянул с головы мокрый капюшон ничего, только мокрый лес и дождь. Пустил коня шагом вперед. Он знал, что тот просто так храпеть не будет, это был добрый боевой конь. И тут до солдата долетел едва уловимый запах. Это был дым, тяжелый дым от сырых дров. Где-то неподалеку были люди. Только что это были за люди?