Вставать не хотелось, хотелось лежать, но снова прозвонил колокол. Для утренней службы было поздновато. Волков нехотя сел на постель, и нормальная жизнь вернулась к нему. Плечо заныло. Он дохромал до двери, открыл и крикнул:
Ёган!
Да, господин, иду.
Ёган был тут.
Бродяги разбежались?
Ага, еще до зори, в село пошли.
Ты ж говорил, они в монастырь идут работать.
Ага, в монастырь. Но после похорон. Сегодня в Большой Рютте похороны.
А кого хоронят? не понял спросонья Волков.
Как кого? Коннетабля и его людей, которых дезертиры порубили. Весь народ туда пошел. Думают, раз коннетабля хоронят, то кормить будут.
Дьявол, совсем из головы вылетело. Надо съездить отдать должное. Мальчишка был храбрый, и один из стражников, можно сказать, мне жизнь спас.
Умыться? Завтракать и лошадей седлать?
И еще руку перетянуть, бинты ослабли, и смазать мазью нужно.
Все сделаю, господин. Он было уже пошел, но остановился. Ах, да, чуть не забыл, трактирщик передал вам
Ёган показал арбалет.
Солдат сразу понял, почему трактирщик пытался его оставить себе. Он как был, в исподнем спустился и взял арбалет в руки. Это было не оружие, а произведение искусства.
Сам он, конечно, передать мне его не захотел, заметил солдат, разглядывая арбалет. Теперь ясно, почему он собирался его припрятать.
Ага, лежит вон, в хлеву воет.
Воет из-за того, что арбалет пришлось отдать?
Да нет, из-за сына. Я ему сказал, что коня-то мы нашли, а его сынка нет. Сынок его сгинул, вот он и воет.
Как бы он там не удавился в хлеву.
Не удавится, у него еще два сына есть и две дочери. И еще трактир. Кто ж от такого богатства удавится?
Как бы он там не удавился в хлеву.
Не удавится, у него еще два сына есть и две дочери. И еще трактир. Кто ж от такого богатства удавится?
Ёган ушел распорядиться насчет завтрака и воды.
Солдат сидел на кровати и держал в руке удивительно красивый арбалет. На нем не было ни орнаментов, ни узоров, только великолепие совершенных форм. Ложе из желтого, твердого и легкого дерева зашлифовано до гладкости стекла. Волков не знал, что это за порода. Легкая и тонкая направляющая, колодка из каленой, клепаной стали, болты и клепки тоже каленые, намертво стягивающие плечи. А сами плечи он таких не видел, но знал, что они называются рессорой. Три тонкие кованые пластины были стянуты в одну огромную силу. Зажим для болта, спуск, механизм натяжения, ручка. Все было совершенно.
Вошел Ёган. Волков протянул ему оружие:
Возьми. Попробуй натянуть.
Чего? За веревку тянуть?
За веревку, сказал солдат с усмешкой.
А как?
Как хочешь.
Ёган взял арбалет и попытался натянуть тетиву. С таким же успехом он мог бы попытаться натянуть оглоблю.
Руки режет. Не могу.
Хороший арбалет, сказал солдат, специально бить броню сделан. Из таких рыцарей убивают.
Он взял у слуги оружие и одной рукой, при помощи ключа, натянул арбалет. Это было несложно.
Хорошо, сейчас я вас перевяжу, а вы есть будете. А я коней пойду седлать.
Болты мне найди.
Это что такое?
Стрелы для арбалета. Должны быть в вещах дезертиров.
Хорошо.
Волков сел на кровати, а Ёган стал снимать бинты.
Не знаю даже, как сказать, начал он.
Солдат сразу подумал, что речь пойдет о деньгах.
Так и говори.
Трактирщик просит шесть крейцеров и восемь пфеннигов.
Это за что еще столько денег? удивился Волков. Можно подумать, я тут на серебре ем. Его пиво это помои. Он его бесплатно должен разливать.
Не знаю, мне пиво нравится, я к такому привык. Но деньги он не только за пиво просит, а за овес для коней. Говорит, что кони наши овса на крейцер в день съедают. И вам, говорит, еду отдельно готовят. Вы мужичьей едой брезгуете. И в комнате спите, и на простыне, вот и набежало.
Врет, паскуда, беззлобно сказал Волков, не могут четыре коня овса и сена на крейцер в день съедать.
Это точно, пфеннигов семь, не больше, согласился Ёган.
Значит, сына потерял, лежит в хлеву, воет, а про деньги помнит?
Ага, он у нас такой, про деньги всегда помнит.
Ничего, не удавится, дай ему пять крейцеров, а если начнет ныть, напомни, что он арбалет хотел у меня украсть.
Напомню.
Ёган прибинтовал плечо и руку к телу.
Не туго? спросил он.
Хорошо, ответил солдат.
Ёган заметно мялся. Что-то хотел.
Что? спросил солдат.
Я вот думаю, если мы сейчас на кладбище поедем, можно мне какую-нибудь рубаху из дезертирских надеть, а то моя больно ветхая, а там люди будут
Люди? Ну надевай.
А можно мне ту, кожаную? Ту, в которой дезертир был убит. Тот, чьи сапоги я ношу.
Кожаную? Зачем тебе кожаная? Эту рубаху под кольчугу надевают.
Значит, нельзя?
Ты знаешь, сколько такая стоит?
Красивая она наверное, талер.
Да, талер она и стоит, если брать у маркитантки. А если у мастера, то и все два.
Ну, ясно, вздохнул Ёган.
Ты объясни, зачем она тебе?
Ну, пояс у меня есть, от отца остался. И кинжал в ножнах. Я бы эту рубаху надел с поясом и кинжалом и сапогами, красиво было бы.
Эта рубаха для войны, а не для красоты.
Ну, понятно.
Я собирался платить тебе крейцер в день. Ты за эту рубаху сто дней работать будешь?
Я согласен, сразу оживился Ёган.
Ну и дурак, сухо сказал Волков. Да и не собираюсь я сидеть в вашей дыре три месяца.