И тут прямо на моих глазах в кинжал врезается стрела, сбивая его с курса.
Время возвращается к привычному течению, и я с воплем бросаюсь к бабушке, но чьи-то злобные руки тянут меня назад.
Отпусти меня!
Отец тащит меня прочь, но я отчаянно брыкаюсь. Я вытягиваю шею как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тан Вэй помогает аме подняться. «Она жива», поет мое сердце. Это дает мне силы бороться. Извиваясь, я пытаюсь вырвать меч у отца, но тот распускает пальцы веером, и мои руки обжигает пламя. Я вою от боли. На первый взгляд похоже на иллюзии императрицы, но когда я смотрю на свою покрывшуюся волдырями кожу, понимаю, что на этот раз все по-настоящему.
«Нет!» ревет моя кровь. Время словно замедляется, пока я беспомощно наблюдаю. Кинжал летит слишком быстро. Я не успею вовремя. Не смогу оттолкнуть аму прочь.
И тут прямо на моих глазах в кинжал врезается стрела, сбивая его с курса.
Время возвращается к привычному течению, и я с воплем бросаюсь к бабушке, но чьи-то злобные руки тянут меня назад.
Отпусти меня!
Отец тащит меня прочь, но я отчаянно брыкаюсь. Я вытягиваю шею как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тан Вэй помогает аме подняться. «Она жива», поет мое сердце. Это дает мне силы бороться. Извиваясь, я пытаюсь вырвать меч у отца, но тот распускает пальцы веером, и мои руки обжигает пламя. Я вою от боли. На первый взгляд похоже на иллюзии императрицы, но когда я смотрю на свою покрывшуюся волдырями кожу, понимаю, что на этот раз все по-настоящему.
Ан!
С луком наперевес к нам мчится Алтан. Он так стремительно движется, что фигура размывается, превращаясь в багрово-золотое пятно, мгновенно уворачивающееся от стрел и уклоняющееся от пламени священников.
Алтан! кричу я, вырываясь из отцовской хватки.
Парень выпускает три стрелы. Священник падает. Он натягивает тетиву с еще тремя стрелами.
Отпусти ее! велит он охрипшим голосом.
Отец с силой тянет меня за волосы и запрокидывает голову. Лезвие темного меча врезается мне в шею. Я пытаюсь призвать свою магию, но боль в покрытых волдырями руках слишком сильна.
Если ты убьешь меня, некому будет созвать для тебя армию.
Я лишился рычага давления и знаю, что ты этого не сделаешь, огрызается отец.
Он использует меня как живой щит, постепенно оттесняя к краю стены, высота которой, к слову сказать, футов пятьдесят. Пятьдесят футов и приземление на твердые острые камни. А оттуда падение дальше, в долину. Отец способен выжить, если воспользуется своей магией, а вот насчет себя я не уверена.
Алтан подходит ближе, но поразить цель ему не удастся.
Отпусти меня, отец.
Уж лучше я убью тебя собственными руками, рычит он со злостью, которая опустошает меня.
Ан!
Я поворачиваю голову.
Алтан вставляет в лук три стрелы.
Когда он отпускает тетиву, я задерживаю дыхание, следя взглядом за невозможной дугообразной траекторией полета его стрел. Отец все же тянет меня к стене. Я спиной ощущаю силу удара и ослабление отцовской хватки. Инстинкт берет верх, и я хватаюсь за меч.
Но падаю.
Даже несмотря на обнимающую меня за талию руку, пронзенную стрелой, я опрокидываюсь через стену. Однако вскоре меня толкает вверх какая-то неведомая сила, отцовская хватка исчезает, а сам он летит вниз. И я понятия не имею, происходит это под воздействием его собственного раскаяния или магии Алтана.
Переброшенная через стену, я сильно ударяюсь о камни. Тело пронзает боль. Делаю глубокий вдох и пытаюсь встать. Меч мерцает дымчато-зеленым. Я держу его в руках и едва не кричу от боли, когда волдыри лопаются и капает кровь. Однако я не разжимаю пальцев, удерживая меч, который причинил столько страданий. Меч, который может все исправить.
Сильнее стискиваю рукоять. Отчаянно. Решительно. Никто им не должен завладеть. Мне надлежит его уничтожить. Перед моим мысленным взором мелькает видение. Это снова Юнь Лун. Исполненный сожалений старик преклоняет колени перед мечом, которого он так жаждал. Мечом, приведшим его к гибели. У меня в ушах эхом отдаются слова, которые он прошептал богам:
«Освободите меня».
Он сам попытался освободиться от соблазна власти. Пытался в конце концов искупить свои грехи, но не знал, что его самоубийство свяжет его темную магию с мечом и запятнает землю. Если кровь одного Похитителя Жизни нарушила равновесие мира, то это, несомненно, означает, что кровь другого восстановит баланс. Без Похитителя Жизни меч станет бесполезным.
«Ты можешь предпочесть оберегать».
Меч это не эликсир, за который все сражаются.
В отличие от меня самой.
Ан! Алтан обнимает меня.
Я позволяю себе насладиться мгновением близости, прежде чем мягко оттолкнуть его.
Этому нужно положить конец, каким-то чужим голосом заявляю я.
Алтан отпускает меня с таким видом, словно отчаянно стремится запечатлеть мое лицо в памяти. Догадывается ли он, что я делаю то же самое?
Кончай с этим, просит он. Знаю, что это должен быть я. Сделай это, пока меня не покинуло мужество.
По глазам вижу, что он готов умереть. Я улыбаюсь.
Неужели ты не понимаешь? Я имею в виду себя.
О чем о чем ты говоришь?
Я провожу пальцами по щеке Алтана, и он вздрагивает от моего прикосновения.
Ты невосприимчив к моей крадущей жизнь магии. Меч не сможет причинить тебе вреда.