Простите, но у меня приказ доставить вас к главному министру. В ее голосе нет ни капли сожаления.
Вероятно, она приспешница моего отца, которую назначили придворной дамой. Возможно, даже из священников. Если ей позволено так со мной обращаться, значит, что-то произошло.
Неважно. Я пытаюсь проскользнуть мимо девушки, но она не шевелится. Прочь с дороги.
В ответ она тычет двумя пальцами в мое левое плечо. В спине тут же возникает острое покалывание. Я изо всех сил пытаюсь пошевелиться, но ощущение такое, будто к моим ногам привязаны гири.
Простите, но у меня приказ доставить вас к главному министру. В ее голосе нет ни капли сожаления.
Вероятно, она приспешница моего отца, которую назначили придворной дамой. Возможно, даже из священников. Если ей позволено так со мной обращаться, значит, что-то произошло.
Как же я доберусь до него, если ты меня обездвижила?
Девушка делает шаг в сторону и с размаху заламывает мне руку за спину. Я вскрикиваю от боли. Усиливая хватку, она продолжает выкручивать мне руку. Что-то холодное и острое давит мне на горло. Я ощущаю на шее ее дыхание, когда служанка обращается ко мне.
Это мой любимый клинок. Он всегда остро отточен, а твоя плоть такая нежная, нараспев произносит она. Я освобожу твои меридианы, но знай, что любое неверное движение, любая мысль о побеге и я разрежу тебя на куски быстрее, чем ты успеешь воспользоваться своей проклятой магией. Мы ведь поняли друг друга?
Она не знает, что чай Чжэньси отключил мою магию. Наверное, в глубине души она боится моего умения красть жизнь.
Конечно, подтверждаю я, небрежно сгибая пальцы. Ее клинок напрягается у моей шеи. Не волнуйся, я не стану тратить на тебя свою энергию. А теперь отпусти меня. Не хочу заставлять отца ждать.
Девушка опускает кинжал и трижды постукивает меня по спине. Снова обретя чувствительность ног, я пошатываюсь. С оружием в одной руке и лампой в другой она ведет меня по темным коридорам. Мы проходим мимо стражников и других слуг, но никто не обращает на нас внимания. Или, по крайней мере, все делают вид, что им все равно. Я ловлю на себе парочку взглядов украдкой и молюсь, чтобы слух об этом дошел до Тай Шуня. Но сможет ли он что-то предпринять? Мое сердце сжимается, когда я думаю о Линьси. Что с ней сотворила императрица?
Я замечаю, что мы слишком часто заворачиваем за угол. Это дорога вовсе не в покои или кабинет моего отца.
Куда ты меня ведешь?
Девушка не отвечает. Мы молча минуем северное крыло и выходим в открытое поле, и я вижу возвышающуюся впереди огромную каменную стену.
Уже рассвело. Лучи света пересекают горизонт, очерчивая фигуру, болтающуюся между двумя высокими столбами на вершине стены. Молодой человек без рубашки, штаны ржаво-оранжевого цвета окровавлены. Его голова поникла, темные волосы развеваются на ветру.
Одна белая прядь сверкает на солнце.
Глава 49
АЛТАН
Сколько времени я уже кричу? Часы, дни или секунды?
В темноте невозможно вести отсчет времени.
Ясно лишь то, что я охрип и разбил себе кулаки в кровь. Теперь она капает с кожи, ободранной и чувствительной от ударов о стены. Все, что я чувствую, это удушающее давление. Все, что слышу, бесконечные крики моей матери.
Песок перестал сыпаться.
Я увяз в нем по грудь, и этого достаточно, чтобы сломить меня. Воспоминания об отце, сестре, Шифу, о вырванном из материнских объятий мальчике, о других бесчисленных лицах все смешивается в ядовитое варево, бурлящее в моей голове.
Воспоминания обо всех, кого я потерял.
Всех, кого подвел.
Стежки, удерживающие меня в целости, начали разъезжаться в стороны. Расползаться. Что выйдет наружу, когда я окончательно рассыплюсь на части?
Сквозь пелену отчаяния пробивается голос Ан: «Прости себя». Но как?
У тьмы нет ответа. А свет я найти не могу.
Слышится резкое лязганье металла. Поморщившись, я прикрываю глаза, когда яркий свет проникает в небольшое прямоугольное отверстие в двери.
В комнату заглядывает скрытое в тени лицо.
Звенят ключи, скрежещут отодвигаемые засовы. Дверь со скрипом открывается, и песок устремляется наружу. Я прижимаюсь к стене, чтобы не выпасть вместе с ним. Или в него.
Сейчас я, как никогда, дезориентирован, а потому беззащитен и уязвим. Однако фигура не нападает.
Брат, это я.
Тай Шунь последний человек, которого я ожидал здесь увидеть.
Пошатываясь, я поднимаюсь на дрожащие ноги, не обращая внимания на его протянутую ладонь. Согнувшись пополам и положив руки на бедра, я борюсь с желанием закричать. Какая-то часть меня так и осталась в той темной камере. Однако нужно собраться. Снова обрести себя.
Когда мои легкие наполняются воздухом, разум начинает проясняться. Чуть-чуть.
Это правда ты, и ты жив. Тай Шунь едва не плачет. Он недоверчиво качает головой, и в его глазах мелькает тень вины и боли. Все это время ты был жив.
Инстинкт и привычка побуждают меня утешить его, но я не двигаюсь с места.
Твоя мать знает, что ты здесь? хриплю я.
Нет, не знает. Будь я в курсе происходящего, не позволил бы ей сделать это с тобой.
Тогда я должен поблагодарить вас обоих за вашу щедрость.
Он опускает голову.
Я не понимаю, зачем она это сделала. Почему песок?