Что это за женщина, которая может вот так бросить маленького сына? морщился он с отвращением.
Что это за женщина, которая может вот так бросить маленького сына? морщился он с отвращением.
Но разве ты не хочешь узнать, что с ней случилось потом? как-то раз спросила Петит-Ma.
Она подобралась поближе, села к мужу на колени и стала нежно гладить его бороду, словно лаской хотела незаметно склонить к ответу.
Меня совершенно не интересует судьба этой шлюхи, холодно отрезал Реза Селим Казанчи.
Он даже не подумал о том, что надо ради Левента говорить немного потише, ведь мальчик мог услышать, как поливают грязью его мать.
Она убежала с другим мужчиной? не отступала Петит-Ma, понимая, что перебарщивает, но решив, что только так сможет определить для себя границы допустимого.
И чего ты суешь нос не в свое дело? резко ответил Реза Селим Казанчи. Что, собираешься пойти по ее стопам?
Так Петит-Ma определила границы. Не считая моментов, когда заходила речь о бывшей жене, жизнь их в последующие годы протекала в мире и спокойствии. Они были довольны и счастливы. Вот уж точно редкий случай, особенно если принять во внимание, что окружавшие их семьи не были ни счастливы, ни довольны. Родственники, друзья и соседи завидовали их благоденствию и не упускали случая осудить их жизнь и к чему-нибудь прицепиться. Проще всего было придраться к тому, что у них нет детей. Многие уговаривали Резу Селима Казанчи взять, пока еще не поздно, другую жену. Но поскольку новое гражданское законодательство запрещало многоженство, ему надо было сначала развестись с этой, по всеобщему убеждению, или бесплодной, или строптивой. Но Реза Селим Казанчи оставался глух к подобным советам.
А когда он вдруг совершенно неожиданно умер, как это из поколения в поколение случалось с мужчинами в роду Казанчи, Петит-Ma впервые в жизни поверила в дурной глаз. Она была убеждена, что это злые взгляды окружающих проникли сквозь стены их безмятежного дома и убили ее мужа.
Сегодня она едва ли помнила все это. И когда ее тоненькие морщинистые пальцы нежно касались клавиш старого пианино, дни, прожитые с Резой Селимом Казанчи, мелькали где-то вдалеке, словно обманчивый свет старого маяка, только сбивающий ее с курса среди бурных вод «альцгеймера».
В недавно отремонтированной квартире с видом на Галатскую башню, в квартале, где улицы никогда не спали, а булыжники хранили множество тайн, в лучах заката, отраженного в окнах обветшалых домов, под крики чаек Асия Казанчи сидела на диване, неподвижная и голая, словно статуэтка, впитавшая талант художника, изваявшего ее из глыбы мрамора. Душа ее уносилась в мир грез, а только что втянутый густой дым змеился внутри, обжигая легкие и веселя сердце, пока она не выдохнула его, медленно и неохотно.
О чем задумалась, любимая?
Я занята разработкой восьмого параграфа своего Личного нигилистического манифеста, ответила Асия, приоткрыв затуманенные глаза.
Параграф 8. Если между твоей личностью и обществом простирается глубокая пропасть, через которую переброшен лишь шаткий мостик, то можно сразу сжечь его и спокойно пребывать на той стороне, где осталась личность; разве что тебя интересует сама пропасть.
Асия еще раз затянулась и задержала в легких дым.
Давай я сделаю тебе паровозик, сказал Карикатурист-Пьяница, принимая у нее косяк.
Он наклонился, прижался волосатой грудью к ее груди, а она разинула рот, как голодный слепой птенец. Он выдохнул дым прямо ей в рот, а она вдохнула его жадно, словно, измученная жаждой, сделала долгожданный глоток воды.
Параграф 9. Если бездна внутри зачаровывает тебя больше, чем мир снаружи, вполне можно провалиться в эту бездну, провалиться в себя.
Они проделывали это снова и снова: он выдыхал дым ей в рот, она вдыхала все, до последнего колечка.
Ну вот, держу пари, тебе полегчало, проворковал Карикатурист-Пьяница, а на лице у него было написано, что он хочет еще. Нет лекарства лучше, чем хороший трах и забористый косяк.
Асия прикусила язык и не стала ему возражать. Вместо этого она наклонилась к открытому окну и протянула руки, словно собиралась обнять весь город, во всем его хаосе и великолепии.
Он же тем временем развивал свою мысль:
Смотри, люди чаще всего переоценивают дерьмовый трах и недооценивают классное
Дерьмо подсказала Асия.
Карикатурист-Пьяница одобрительно закивал и встал. Шелковые трусы не скрывали намечавшееся пивное брюшко. Он лениво проковылял к проигрывателю и поставил диск Джонни Кэша. Зазвучала одна из ее любимых песен «Hurt». Поблескивая глазами, он пошел обратно, покачиваясь в такт первым аккордам: «Я поранил себя сегодня, чтобы что-то почувствовать»
Асия поморщилась, словно ее укололи невидимой иголкой.
Так жалко
Что жалко, милая?
Она уставилась на него страдальческим взглядом широко раскрытых глаз, которые, казалось, должны были принадлежать человеку по крайней мере раза в три старше.
Полный отстой, простонала она. Все эти менеджеры и организаторы, или как они там называются, устраивают европейские туры, или азиатские туры, или все эти туры «ура-перестройка-Советский Союз» Но мы, стамбульские меломаны, не попадаем в эти географические границы, мы словно проваливаемся в трещины на карте. Знаешь, все дело в геостратегическом положении Стамбула, из-за него у нас и проходит так мало концертов.