Она дома. Аид отпустил ее, когда ты вернул ему шлем. Даже Владыка мертвых платит по счетам.
Сердце бухало в груди. Я не мог поверить услышанному.
А ты ты не хочешь
Я хотел спросить, не пойдет ли Посейдон со мной, чтобы увидеться с ней, но понял, что это смешно. Я представил, как сажаю Бога морей в такси и везу его в Верхний Ист-Сайд. Если бы он все эти годы хотел встретиться с мамой, он бы это сделал. К тому же нас бы там ждал Вонючка Гейб.
В глазах Посейдона промелькнула грусть:
Перси, вернувшись домой, ты должен будешь сделать серьезный выбор. В твоей комнате тебя ждет посылка.
Посылка?
Сам поймешь, когда увидишь. Никто не может выбрать путь за тебя, Перси. Тебе решать.
Я кивнул, хотя так и не понял, что он имеет в виду.
Твоя мать царица среди смертных женщин, задумчиво сказал Посейдон. За тысячу лет я не встречал другой такой женщины. И все же мне жаль, что ты появился на свет, дитя. Я обрек тебя на судьбу героя, а она всегда незавидна. И всегда заканчивается трагически.
Я старался подавить обиду. Мой собственный отец сказал, что сожалеет о моем рождении.
Я не против, отец.
Может, пока это и так, ответил он. Пока. Но это моя непростительная ошибка.
Тогда я ухожу. Я неловко поклонился. Я я больше тебя не потревожу.
Не успел я сделать и шести шагов, как он позвал меня:
Персей.
Я обернулся.
Его глаза изменились: в них светилась гордость.
Ты молодец, Персей. Пойми меня правильно. Что бы ты ни делал, помни, что ты мой сын. Ты истинный сын Морского бога.
Когда я шел обратно по городу богов, все разговоры умолкли. Музы остановили концерт. Люди, сатиры и наяды смотрели на меня с уважением и благодарностью и преклоняли колени, когда я проходил мимо, как перед героем.
Через пятнадцать минут, все еще не придя в себя, я оказался на улицах Манхэттена.
Я доехал на такси до квартиры, позвонил, и она открыла дверь моя красавица мама, от которой пахло мятой и лакрицей. Стоило ей увидеть меня и ее усталое, встревоженное лицо прояснилось:
Перси! Хвала небесам! Сыночек! Она стиснула меня в объятьях.
Мы стояли в коридоре, она плакала и гладила меня по волосам.
Признаюсь, у меня на глаза тоже навернулись слезы. Меня била дрожь от счастья, что я вижу ее.
Мама рассказала, что сегодня утром она появилась посреди квартиры, до смерти напугав Гейба. Она ничего не помнила с того момента, как ее схватил Минотавр, и не могла поверить словам мужа о том, что я стал малолетним преступником и разъезжаю по стране, взрывая государственные памятники. Она с ума сходила от беспокойства, потому что не слышала новостей. Гейб выгнал ее на работу, заявив, что ей нужно отработать зарплату за месяц, и лучше начать поскорее.
Меня распирало от гнева, но я сдержался и рассказал ей свою историю. Я постарался, чтобы звучало все не очень страшно, хотя это было непросто. Когда я подобрался к схватке с Аресом, из гостиной раздался голос Гейба:
Эй, Салли! Чего там мясной рулет готов?
Она закрыла глаза:
Он тебе не обрадуется, Перси. Ему в магазин сегодня позвонили пятьсот тысяч человек из Лос-Анджелеса спрашивали что-то о бесплатной технике.
Ах да. Насчет этого
Она невесело улыбнулась:
Просто не зли его еще больше, ладно? Пойдем.
За месяц моего отсутствия квартира превратилась в Гейбленд. Слой мусора на полу доходил до лодыжек. Под жестяными банками на диване не было видно обивки. С абажуров свисали грязные носки и трусы.
Гейб и три его придурочных друга играли в покер за столом.
Когда он увидел меня, сигара выпала у него изо рта, а лицо стало краснее лавы:
Тебе хватило наглости явиться сюда, сопляк?! Я думал, что полиция
Выяснилось, что он никакой не преступник, вмешалась мама. Разве не замечательно, Гейб?
Гейб переводил взгляд с нее на меня. То, что я пришел домой, замечательным ему вовсе не казалось.
Жалко, что я уже вернул выплаты по страховке за твою жизнь, Салли, прорычал он. Дай мне телефон. Я вызову копов.
Нет, Гейб!
Он поднял брови:
Что значит «нет»? Думаешь, я снова стану терпеть этого сопляка?! Я все еще могу засудить его за разбитый «Camaro».
Но
Он занес руку, и мама вздрогнула.
До меня впервые дошло: Гейб бил мою мать. Не знаю, когда и как. Но я знаю, что это было. Возможно, он избивал ее годами, пока меня не было рядом.
Злость начала распирать меня изнутри. Я пошел на Гейба, инстинктивно вытащив ручку из кармана.
Он лишь рассмеялся:
Чего, сопляк? Хочешь на мне расписаться? Только тронь меня и проведешь остаток жизни за решеткой, усек?
Ладно тебе, Гейб, вмешался его друг Эдди. Он же просто ребенок.
Гейб недовольно поглядел на него и передразнил писклявым голосом:
«Просто ребенок»!
Остальные захохотали как идиоты.
Я пожалею тебя, сопляк. Гейб оскалил желтые от табака зубы. Даю тебе пять минут, чтобы ты собрал свои вещички и свалил. Потом звоню в полицию.
Гейб! взмолилась мама.
Он сбежал, сказал Гейб. Вот пускай и уматывает.
У меня руки чесались снять колпачок с Анаклузмоса, но даже если бы я это сделал, мой меч не мог ранить человека. А Гейб, хоть и в очень широком смысле, все-таки человек.
Мама взяла меня за руку:
Пожалуйста, Перси. Не надо. Пойдем к тебе в комнату.