Бильбо не просто так боится отправиться с гномами за пределы Хоббитании навстречу приключениям. Ему очень не хочется оставлять свою прекрасную, сухую и теплую нору с кладовыми, полными припасов, и безмятежную, налаженную жизнь.
Каждый из нас оставляет за собой такую же нору. И этот якорь держит нас очень прочно.
Каждый раз чуть ли не за неделю до гонки я начинаю по ночам мучить себя вопросами: зачем тебе все это было надо? почему не жилось нормально? ну что ты опять лежишь с пульсом под 200 и не можешь уснуть? И я не одна такая.
Каждый из нас оставляет за собой такую же нору. И этот якорь держит нас очень прочно.
Каждый раз чуть ли не за неделю до гонки я начинаю по ночам мучить себя вопросами: зачем тебе все это было надо? почему не жилось нормально? ну что ты опять лежишь с пульсом под 200 и не можешь уснуть? И я не одна такая.
Мой знакомый, очень известный и смелый человек, прошедший множество интересных и экстремальных гонок на выносливость, когда готовился ко второму многодневному марафону в Сахаре, пробежать который ему очень хотелось, примерно за неделю начал страдать от тех же мыслей: «И чего мне не спалось в нормальной теплой постели? Теперь опять везде этот песок, и спать приходится в холоде на тонкой циновке (а ночи в пустыне очень холодные)!» Все эти мысли очень сильно, по его словам, портили радость от всего мероприятия (кстати, сон в палатках в сложных климатических условиях пустыни является частью этого азартного мероприятия).
Как только мы допускаем мысль о том, что было бы здорово не терять имеющееся, а взять с собой, мы поворачиваемся к нашей цели задом, а к страху потерять достижения прошлого передом. И двигаться в таком положении становится очень и очень сложно.
Отличные способы переплавки страха в энергию были известны еще с древности. Ведь заставить себя пойти туда, где страшно и где убивают, можно, только если ты точно знаешь, что отступать некуда. Если возврата к прошлому нет. И во все времена непобедимой была та армия, полководец которой сжигал корабли, привезшие войско на эту чужую землю. Он приказывал перерубать канаты и разрушать мосты через реки после переправы, уничтожать все возможные пути отступления. То есть просто физически отрезал людей от их прошлого, не оставляя за спиной ничего.
Я работаю с людьми и помогаю им выжить в процессе изменений. Поэтому я точно знаю, что пока мосты не сожжены, пока есть запасные варианты, пока человек думает о том, что можно будет вернуться, если будет очень страшно, он не идет вперед.
Когда мы «сжигаем корабли», мы всю энергию, которую тратили на беспокойство о прошлом, направляем на решение проблемы. Если сзади нет ничего, то делать нечего только вперед!
И как только мы начинаем цепляться за старое всё, мы уже проиграли.
Приведу пример. Он сразу о многом: и о том, как сжигать корабли, и о том, как использовать этот принцип в воспитании детей. В частности, в воспитании подростка, у которого желания совершать взрослые поступки больше, чем понимания той ответственности, которая к этому прилагается.
Но как эту ответственность воспитать?
Мой младший сын Женя полюбил математику. Причем обнаружилось это только в старших классах школы. История была непростая: до 8 класса он учился в языковой школе, где на математике, мягко говоря, акцента не было, а после перешел в физико-математический лицей. Но из-за травмы позвоночника и пропуска года занятий в отличниках он не числился. Напротив, только благодаря моим уговорам директор согласился оставить его в 9 классе, а не отчислить в конце 8-го за неуспеваемость.
В 9 классе картинка стала меняться: Женя занялся плаванием на открытой воде и достиг значительных результатов, что сильно изменило его отношение к себе и к оценке своих возможностей, а в итоге к учебе. Он почувствовал вкус успеха. Понял, что может достигать таких результатов везде и в спорте, и в учебе И в 10 классе расцвела его любовь к математике.
Это была уже осознанная любовь: он мог пойти в Дом книги и торчать там весь день, изучая то, что в школе по математике не проходили. Надо сказать, что ему еще очень повезло с преподавателем на подготовительных курсах мехмата МГУ, куда он стал ходить и где обнаружил, что математика, оказывается, не заканчивается на школьной программе, в ней есть и более сложные темы, и олимпиадные задачки. Но опыта решения таких задач у него не было, в отличие от других детей, которых родители с 5 класса водили на такие олимпиады и специально к ним готовили.
Тем не менее в 11 классе, уже после начала учебного года, сын заявил мне, что «школа ему мешает» и что его цель поступление на мехмат МГУ. Он сетовал, что просиживает на не интересных для него нематематических уроках, а потом на стольких же неинтересных уроках математики, потому что на первых ему просто неинтересно, а на вторых уже скучно, ведь все это он уже прошел сам или на курсах.
Получается, он теряет время, вместо того чтобы учиться самому и узнавать новое. И главное: он понял, что для поступления на мехмат он должен завоевать безусловную победу на математических олимпиадах, к которым на школьных уроках его совсем не готовят. Вот так-то! А еще у него есть прекрасный план.