Только за валюту иностранцам, сообщила она, заглянув в свою машинку. За рубли кончились. Это рейс Люфтганзы.
Жаль, вздохнул я и отошел. Выйдя из помещения касс, покурил в сторонке, а затем, приняв независимый вид, вошел снова. От дверей сходу направился к валютной кассе там очереди не наблюдалось.
Хэллоу, мисс! сказал девушке в окошке. Тикетс ту Франкфурт фор тудей.
Я протянул ей аргентинские паспорта. Он взяла, пролистнула и отложила.
Онли фэст класс, сообщила. Вуд ю лайк ит?
Йес, сэнк ю, кивнул я.
Файф хандред твенти сикс долларс, сообщила кассирша.
Твою мать! Больше четверти валютного запаса. За рубли дешевле. По курсу Госбанка пересчитали. А куда деваться? Я отсчитал шесть бумажек с портретом Франклина. Она взяла, распечатала билеты и вместе с билетами и сдачей вложила в паспорта.
Хэв э найс трип! пожелала, протянув их мне.
«Счастливо оставаться!» едва не ответил я, но вовремя сдержался. Забрал документы и отошел от кассы.
Почему я решил лететь во Франкфурт, а не Буэнос-Айрес? В Аргентине меня никто не ждет. Я не знаю испанского языка. Если уж намылился скрыться за границей, то нужно позаботится о куске хлеба. Клиника имени Гете это шанс. Теперь главное показать немцам, что умею.
Вика встретила меня поцелуями волновалась. Успокоил, как мог, показал билеты. Мы сели за стол ожидая меня, Вика не притронулась к еде. Пили чай, заедали бутербродами с колбасой. Что осталось, сунули в холодильник с собой брать нельзя. Может вызвать подозрения мы ведь иностранцы. Это у советских граждан, улетающих за границу, чемоданы забиты едой. Перед тем, как выйти из квартиры, я внимательно осмотрел Вику и себя в зеркале. Одеты по последней заграничной моде. Я в дубленке, Вика в шубке. Оба в меховых шапках иностранного образца. Шили на заказ в ателье. На мне кепи из овчины, у жены шляпка-котелок из норки с коротким козырьком. Под дубленкой у меня импортный пуловер и джинсы, на Вике шерстяная юбка в клетку, кофточка и сапожки. За иностранцев сойдем.
В аэропорту по-русски не говорить, предупредил жену. Станут обращаться, отвечай: «Но компрендо».
Но компрендо, повторила она. Что это означает?
«Я не понимаю» по-испански
Заперев квартиру и бросив ключи в почтовый ящик, мы вышли к улице, где поймали «бомбилу» на «Жигулях». Услыхав про Шереметьево-2 и оценив наш вид, он заломил 500 рублей. Сторговались на трехсот. Деньги у меня были, но согласиться сразу вызвать подозрение. По пути мы молчали, будто переживая расставание с такой суммой. «Бомбила» выгрузил нас возле терминала и, получив свои деньги, укатил. Я взял чемоданы, и мы вошли через приветливо распахнувшиеся автоматические двери в здание аэропорта.
Регистрацию на рейс еще не объявляли, мы нашли свободные места в зале ожидания. Вновь сидели молча. Вика сжимала в своей ладошке мою руку, со стороны мы, наверное, походили на влюбленных. Проходившие мимо люди бросали нас взгляды и улыбались. Наконец, объявили наш рейс. Подхватив чемоданы, мы направились к стойке. В последний миг я спохватился и перецепил наши обручальные кольца с правых на левые руки. Католики носят так. Могли спалиться.
Я опасался, что со мной заговорят по-испански обошлось. Борт в Германию, не в Буэнос-Айрес. Москва-Берлин-Франкфурт. С сотрудницей у стойки я общался на английском. Мы сдали чемоданы в багаж и отправились на паспортный контроль. Это было главным испытанием, я старался выглядеть беспечно, что получалось с трудом. Пограничник в будочке-пенале полистал мой паспорт.
Говорите по-английски? спросил на языке Шекспира.
Йес, ай ду, кивнул я.
Почему в паспорте нет советской визы и отметки о прибытии в СССР?
Это грустная история, офицер, вздохнул я. В Аргентине нас убеждали, что в Советском Союзе нет преступности. И что же? В первую же неделю в Москве нас с женой обокрали в метро. У меня вытащили бумажник, ей сделали дыру в сумочке. Деньги, паспорта все забрали, я экспрессивно замахал руками. Новые паспорта нам выдали в посольстве Аргентины, там должна быть отметка.
Меньше ворон нужно было ловить, буркнул он по-русски и спросил на английском: Чем вы занимались в СССР?
Мы с женой врачи, проходили стажировку в вашей клинике. Скли-фо-сов-ски, выговорил я по слогам.
Понял, кивнул он и шлепнул штамп на страницу паспорта.
У жены будет такой же, сказал я, указав на стоявшую позади Вику. Она не говорит по-английски. Не мучьте ее вопросами жена плохо себя чувствует. Пятый месяц беременности.
Донт ворри[7], - сказал он и протянул мне паспорт.
Вика получила штамп быстро. Дальше был таможенный контроль. Я предъявил доллары, таможенник их пересчитал и вернул, сделав отметку в декларации.
Русские рубли? спросил на корявом английском.
Я хлопнул себя по лбу и извлек из кармана несколько смятых купюр.
За границу вывозить нельзя, сказал он.
Айн момент! попросил я. Оглянувшись, обнаружил неподалеку ряд стульев, подошел и выложил деньги на сиденье. Ай хэв ноу рублс, объявил, вернувшись к таможеннику.
Проходите! улыбнулся он, протянув мне декларацию.
Я отошел в сторонку, подождал Вику. Денег у нее было, и таможенник пропустил ее без вопросов. Выглядела любимая неважно: бледное лицо, неуверенная походка. Прохождение границы далось ей нелегко. Хорошо, что перед этим я велел жене расстегнуть шубку. Выпирающий живот стал заметен, потому и не стали придираться. Будь иначе, непременно насторожились бы. У пограничников взгляд наметанный.