Михаил Семенович плотно прикрыл дверь кабинета, усадил Виталия к столу напротив себя и без лишних разговоров спросил:
В колхозе остаешься или на стороне местечко подыскиваешь?
Пока в колхозе, а там увижу, Виталий улыбнулся.
Так дело не пойдет. Мне надо точно знать, на что я могу рассчитывать. Мы тебя учили, специальность дали
После училища я свое отработал. Полных два года.
Виталий держался свободно, смотрел прямо. Это был уже не тот бессловесный парнишка, выпускник профтехучилища, которого можно повернуть как угодно и куда угодно. Теперь он сумеет, если нужно, постоять за себя.
Председатель почувствовал это сразу и сказал:
Знаю. Потому и спрашиваю: останешься или уйдешь?
Михаил Семенович был уверен, что Виталий, которому, конечно, в подробностях известен вчерашний разговор в Медвежьей Лядине, не сможет прямо и определенно ответить на такой лобовой вопрос. И он не ошибся. Виталий заметно смешался и уже без прежней твердости сказал:
Меня город не особо тянет. Если условия подходящие, можно и в колхозе поработать.
Понятно. Машину просишь?
Неплохо бы...
Еще что?
Сюда переехать. Всей семьей.
А что, без отца-матери, один жить здесь не можешь?
Почему же? Прожить можно. Но зачем, если есть возможность переехать?
Как раз возможности такой нет.
Почему? Виталий удивленно поднял черные брови и встретился взглядом с председателем. Михаил Семенович глаз не отвел.
Нам негде разместить скот. Коров некуда поставить. Помещения нет. Понял?
Понял. Виталий сник.
Договоримся так: пока отдыхай, с ружьецом поброди, а потом, этак через месяц, дадим тебе машину. Есть у нас один шофер-пьяница, давно ищу, кем бы его заменить... И на квартиру тебя здесь устроим. К какой-нибудь старушке. Живи, работай.
У отца здоровье плохое. Не хотелось бы мне откалываться. Все-таки два года не виделись... Да и чего в людях жить, когда свой дом есть?
Не возражаю. Оставайся в Медвежьей Лядине. Дадим тебе нового «Беларуся», а отец на лошади, сколько может, поработает. Машину туда давать нельзя: зимой дороги нет... На будущий год слово даю, если отец с матерью захотят переехать, сразу перевезем. Моему слову можешь верить.
Я все понимаю. А вот сестра...
Что сестра?
Она никак не хочет там оставаться. Надоела, говорит, такая жизнь. В лесу, без людей...
А ты поговори с нею, объясни обстановку. Убеди ее. Подчеркиваю только на одну зиму!
Это не так просто убедить, хмуро сказал Виталий. Она ведь права. Пятнадцатилетней стала доить коров и с тех пор нигде не бывала. С ума сойти. Она же ничего в жизни не видела, ни-че-го!..
Знаю, Виталий, председатель сдвинул рыжие брови и долго смотрел на свои руки, огрубевшие, загорелые, совсем не учительские руки. По себе знаю... он поднял на Виталия грустные глаза. А что делать? Рад бы я, но положение с коровами абсолютно безвыходное!.. Сегодня я посылаю к вам вместе поедете подменную доярку, чтобы мать у тебя могла отдохнуть. Кстати, не забудь получить ей отпускные... Потом Валентине отпуск дадим. Пожелает в дом отдыха ее отправим. А больше... больше я ничем помочь не могу. Но зиму как-то протянуть надо. Надо!.. он помолчал. Ну, как решаешь? Останешься дома на тракторе, или на машину пойдешь? Тогда уж и квартиру подыскивать будем.
На трактор мне не хочется, неуверенно сказал Виталий. Лучше на машину.
Вот и отлично!.. Между прочим, около Октябрьских мы будем заселять новый восьмиквартирный дом. Центральное отопление, водопровод, канализация... Мало ли, если к тому времени надумаешь жениться в этот дом поселим!
Я о женитьбе еще и не думаю! Погулять надо, улыбнулся Виталий.
Конечно, конечно. Я так, к слову сказал... А с Валентиной потолкуй. Ты-то хорошо понял обстановку. И она должна понять. Ради общего дела иногда приходится и себя ущемлять. А как же! Такова жизнь...
...Спустя полчаса от колхозной конторы отъехала подвода. В просторной телеге на охапке сена сидели двое Виталий Гоглев и Ольга Крутова. Председатель помахал им с крыльца рукой и вернулся к себе в кабинет: проблема жизни в Медвежьей Лядине, по крайней мере на время, была решена.
5
Павла проснулась с ощущением тревоги: господи, проспала! Она вскочила, засветила лампу, но увидела пустую кровать дочери да на полу свернутый пополам постельник Ольги и лишь тут вспомнила, что на ферму и сегодня тоже не надо идти. Взглянула на будильник пять часов. Постояла посреди избы, простоволосая, в длинной полотняной рубахе, не зная, что делать: растапливать печку и доить свою корову еще рано эти работы по заведенному порядку она делала позднее, по возвращении с фермы. Павла погасила свет и снова легла. Но и спать не хотелось сказывалась многолетняя привычка вставать в половине пятого...
Это был четвертый день отпуска, первого отпуска за последние пять лет, и Павла с благодарностью подумала о председателе: не зря учителем был обходительный, словом не обидит, а делом всегда помочь готов; что обещал, все исполнил. За такое обхождение разве можно неприятность человеку сделать? Никак не можно! Жили одни прошлую зиму, и еще проживем, раз уж так надо. Вот только Валюшка сама не своя ходит. Приспичило ей уехать, и все тут. Ничего, вот в дом-то отдыха съездит, так, может, успокоится...