Длинные, во всю избу лавки вдоль стен, старинный стол грубой работы, такой же древний шкап с одной дверкой, ржавая, перевязанная проволокой железная кровать в углу да три табуретки с прожженными сиденьями вот и вся мебель.
И тяжелый дух нежили, запах плесени и чего-то гниющего...
Герман вытащил из кармана сигареты и, шатаясь, вышел на крыльцо.
Пока грелся самовар, старики понемногу приходили в себя. Савельевич нарядился в новые хлопчатобумажные штаны в полоску и в синюю сатиновую рубаху это был неприкосновенный наряд для погребения, но по такому случаю старик нарушил древний обычай. Матвеевна тоже надела неношеный цветастый сарафан, повязала на голову повойник, подмела пол, выскребла и вымыла столешницу. Герман и Ваня внесли в избу чемоданы, рюкзаки.
Рассказывай, Васенька, как вы там живете-то? Чего же Га́люшку-то не привезли? Хоть бы я невестку поглядела! по-своему говорила Акулина.
Ты бы, мама, по-русски...
Ой, дура я старая!.. Ты, поди, и говорить по-нашему забыл! и громко, будто Василий Кирикович сказал, что недослышит, спросила: Женку-то, говорю, чего не взяли сюды?
Куда ей в такую дорогу!..
И правда... А внученька-то, Светушка, поди, большая?
Светлана замужем.
Ой-ой-ой! Поди-ко ты замужем!.. А сам на старой работе али где?
С прошлого года на пенсии.
На пензии? удивился Савельевич. Неужто годы вышли?
Вышли. Для меня вышли.
Дак велика ли пензия?
Ты бы, мама, по-русски...
Ой, дура я старая!.. Ты, поди, и говорить по-нашему забыл! и громко, будто Василий Кирикович сказал, что недослышит, спросила: Женку-то, говорю, чего не взяли сюды?
Куда ей в такую дорогу!..
И правда... А внученька-то, Светушка, поди, большая?
Светлана замужем.
Ой-ой-ой! Поди-ко ты замужем!.. А сам на старой работе али где?
С прошлого года на пенсии.
На пензии? удивился Савельевич. Неужто годы вышли?
Вышли. Для меня вышли.
Дак велика ли пензия?
Не обижусь. Персональная.
Неужто как у Митрия?
У какого Митрия? не понял Василий Кирикович.
Да у Маркелова-то, у Ванькиного-то батька.
Я не знаю, какая у него пенсия, пожал плечами Василий Кирикович. У меня персональная, союзного значения.
Во, во! закивал Савельевич. И у Митрия эдакая. Он ведь, Митрий-то, революцию делал, царя спехивал, с самим Лениным на беседе бывал! Как в Москве бумаги об нем нашли, так и дали ему эту пензию, большую пензию!.. Ежели у тебя такая, дак жить можно...
Акулина не без труда подняла на стол латунный самовар с прозеленью возле крана и ручек, достала из шкапа три граненых стакана, поставила посреди стола блюдечко с мелко-мелко наколотым сахаром, внесла из кухни половинку ржаного хлебца. Василий Кирикович спохватился, стал открывать чемоданы.
Дай-ка, мама, тарелок!
Тарелок? Акулина растерялась. Дак нету тарелок!
Блюдо, блюдо неси! подсказал Савельевич.
Акулина метнулась в кухню, вылила из алюминиевой миски вчерашний картофельный суп в чугунок, сполоснула, вытерла передником и поспешно подала сыну.
Это блюдо?
А другого, Васенька, нету.
Сбегай к Маркелам! посоветовал старик. Позови чаевать, а заодно и стаканов спроси да тарелок. Вилок бы еще...
Не надо, остановил ее Василий Кирикович. Маркеловых пригласим вечером. Сначала посуды купим, а то... неудобно.
Посуды? Где ты ее купишь? воскликнула мать. Ведь магазина у нас нет!
Как? Во всем Ким-ярь нет магазина?
Какая магазина, ежели людей нету? вздохнул Савельевич. Наши в Хийм-ярь уехали, сарьярские в Каскь-оя, хабъярские на Оять.
В Хийм-ярь?.. слабой искоркой что-то вспыхнуло в памяти. А где это Хийм-ярь?
Далёко!.. У Онега. Боле сотни верст отсюль будет.
Да, да, припоминаю. Было от вас такое письмо. О каком-то переселении... Но неужели все уехали?
Все, Вася. Остались такие, как мы, да и тех мало. А с семьей одни Маркелы на всю волость.
И деревни пустые?
Пустые. Видел, какая Лахта стала? Так везде. Двенадцать годов осенью будет, как пустые.
Как же вы тогда живете? Коровку-то хоть держите?
Что ты, Васенька! Какая с нас коровка? отозвалась мать. Девятый год никакой животинки. Картошку ростим, дак и ту Маркелы пособляют и садить, и копать... Я-то еще брожу, а батько, считай, только на крылечко и выходит...
Больше Василий Кирикович ничего не спрашивал. Он молча принялся выкладывать на стол колбасу, консервы, фрукты, конфеты.
6
Что может быть приятнее после долгой изнурительной ходьбы испить свежего чаю и свалиться на охапку душистого сена в сумеречной прохладе деревенского сарая! Еще покачивалось кольцо на сарайной двери и тихо позвякивала приклепанная к нему медная цепочка, а Василий Кирикович и Герман уже спали мертвецким сном. Старики же, едва гости ушли на покой, держали между собой совет.
Не поглянулось Василью дома, тоскливо сказал Савельевич, окидывая избу растерянным взглядом.
Не поглянулось, вздохнула Акулина.
Что-то надо делать...
Пол-то я вымою. И самовар почищу.
Чего пол? Пока спят, всю избу перемыть надо, печку обмазать и выбелить, занавески на окна повесить.
Все-то не успеть. Буде Люську у Нюрки попросить.
Во! Беги, пока они на покос не ушли. Растолкуй Нюрке поймет. На вечер позови, не забудь. Да посуды-то спроси.
Может, посуды-то заказать? Люська поедет в Саргу привезет. Стаканов да тарелок каких...