Чувство родства не по плоти, а по духу так взволновало Михаила, что на какое-то мгновение в себе самом он увидел отца и понял его полнее и лучше, чем за все годы, прошедшие после переселения.
Знаешь, тато, не будем больше говорить, тихо сказал Михаил. Ложись-ка лучше: отдыхать и ни о чем не думай. Все будет ладно! И я пойду сосну маленько. Степан рано собирается уехать, у них корова недоеная...
Туйко визжал и метался на цепи: хозяин вышел из дому с ружьем на плече, но вместо того, чтобы подойти и расстегнуть ошейник, прикрикнул строго и направился к озеру.
Возьми, пожалуй, кобеля-то! посоветовал Степан. Даром, что лодчонка маленькая, да ведь и груз невелик. Про себя же подумал: с собакой Мишка скорей задержится на день-другой, не так будет обратно торопиться.
Лодка действительно была маленькая осиновая долбленка, но с парой гребных весел.
Кабы знал, что втроем плыть большую взял, новую, а то бы на средней приплыл. Тоже справная, хоть и старая. Зато эта уж больно на ходу легка!..
Михаил бросил в нос лодки куртку и окриком «место!» послал на нее обалдевшего от радости пса. Туйко с подчеркнутым послушанием улегся, но продолжал молоть хвостом, выражая свое ликование и благодарность.
Дорожки не будем спускать? спросил Михаил.
Не! махнул рукой Степан. Вали прямо. На Сарь-ярь спустим, чтобы рыба была самая свеженькая. Он взялся за кормовое весло. А ты, Наташка, сними-ка доску да садись прямо на дно, а то из-за твоей головы Мишкиного лица не видать... Да не бойся, подол не смочишь!..
Каких только тайных надежд не заронил Михаил в душу Степана своим вечерним разговором! Несбывшаяся мечта растить и оставить после себя молодую смену, которая бы продолжала земную жизнь в родном доме, вновь вспыхнула в сердце старика, когда уже казалось, все кончено и закат одинокой старости неотвратим.
Каких только тайных надежд не заронил Михаил в душу Степана своим вечерним разговором! Несбывшаяся мечта растить и оставить после себя молодую смену, которая бы продолжала земную жизнь в родном доме, вновь вспыхнула в сердце старика, когда уже казалось, все кончено и закат одинокой старости неотвратим.
Почти до утра Степан не сомкнул глаз все думал, чем увлечь Мишку, как развеять его сомненья, чтобы надежно залучить парня на постоянное жительство в Сарьярь, в свой дом. Он чувствовал, что Михаил колеблется, и не знал, что посоветовал ему отец, но решил пока ничего не спрашивать: лодка неподходящее место для такого разговора. Он и Наталью строго-настрого предупредил: «О Мишкиной работе ни слова, а то на радостях ляпнешь что-либо не к месту и все дело спортишь!» Сам же до тонкостей заранее продумал, что и как говорить и делать в пути до Сарь-ярь, чтобы в наилучшем свете представилась Михаилу его будущая жизнь. И теперь, что бы ни говорил Степан, он во все вкладывал особый смысл, который, исподволь проникая в сознание Михаила, должен был постепенно складываться в это представление о будущем. Старик не стал откровенно хвастать, что у него три лодки, но Михаил должен был понять, какие это лодки, и о дорожках он сказал так, что само собой стало ясно, насколько богато рыбой Сарь-ярь...
Михаил, с детства привыкший к гребле, гнал лодку уверенно и быстро. Легкие, великолепно подогнанные весла играли в его мускулистых руках, вода пела под днищем долбленки.
К этой бы лодочке да мотор приспособить! мечтательно сказал он.
Степан усмехнулся.
И без мотору добро стелет. Под мотор килевую надо, побольше... Сделать ведь недолго, доски и смола есть. А которую прошлой зимой делал, я Иванке отдам. Ты и пригонишь ее. Все ж таки Ким-ярь просторнее, здесь волны высокие бывают, лодка нужна надежная... Старик помолчал. Оно, конечно, и Сарь-ярь не маленькое, да только у нас, вишь ли, мысов да островин много. Одна Бабья Нога чуть не на версту в озеро утянулась. Волне-то и негде разгуляться. И на случай дождя ловко: с любого места до бережка либо острова рукой подать!
Заозерный берег приближался. Из синевато-серого он постепенно становился зеленым, поднимался все выше и выше, лишь в одном месте окраска его оставалась дымчато-синей: там Питьк-ярь Долгое озеро. Глубокой узкой протокой тянется оно через суземье километров на восемь, соединяя собою Ким-ярь и Сарь-ярь.
Когда горловина Питьк-ярь обозначилась очень четко, а на сближающихся ким-ярских берегах стали хорошо видны стволы деревьев. Михаил заметно сбавил скорость. Степан понимающе кивнул, а Наталья перекрестилась: лодка пересекала Черную яму по древним преданиям, обиталище ким-ярского водяника. При средней глубине озера в три сажени теперь под лодкой было тридцать шесть сажен. Здесь, по обычаю, нельзя не только быстро плавать, но и громко разговаривать, а лучше молчать. И уж вовсе недопустимо плюнуть в воду или бросить за борт окурок.
Раньше в народе ходило немало рассказов о том, как легкомысленные смельчаки, желая опровергнуть легенды о суровом Черном водянике, пытались совершать здесь разные, оскверняющие честь «хозяина» непотребные действия. И конец этих затей всегда бывал трагичен: лодка оставалась плавать, а осквернитель камнем шел ко дну... Терпящих бедствие и тонущих в Черной яме еще никому и никогда не удавалось спасти.