Вот тут-то и стали вкрадываться в душу первые сомнения: не ошибся ли, что устроился в городе, а может, лучше было уехать в то же Хийм-ярь, ведь чем-то увлекли, сманили земляков те места? И прежде чем приехать домой, Михаил все-таки побывал в Хийм-ярь, и та поездка свежа в памяти, будто он и сейчас еще там, а не дома.
Он видел широкие хийм-ярские поля, разметнувшиеся по сторонам великолепной шоссейки, видел дома просторные, светлые, видел кирпичные постройки животноводческого комплекса, совхозные мастерские и гаражи и понял: здесь уже иная, современная жизнь.
Правда, ким-ярские старики скорбели о своих оставленных избенках, ударялись в сентиментальные воспоминания, тосковали по озерам. Создавалось впечатление, что до сих пор они живут прошлым, безвозвратно утраченным. Зато сверстники жили в настоящем. Они тоже помнили свои деревни и озера, помнили заветные места в том далеком лесном краю. Но все это для них не более как детство, которое ушло, как и положено ему уходить, когда наступает зрелость. Здесь у них были свои дома, работа, а у многих семьи и дети, которые слыхом не слыхали о каком-то Ким-ярь. И Михаил впервые подумал о том, что сам он тоже не отстал бы от сверстников, если бы отец уехал из Лахты вместе со всеми...
Особенно врезался в память разговор с бывшим однодеревенцем Афанасием Прохоровым, у которого Михаил остановился на ночлег.
Усатый здоровяк, бригадир совхозной строительной бригады Афанасий держал себя с достоинством и говорил без обиняков, даже чуть грубовато.
Вот что, Мишка, сказал он тогда, зачем ты сюда приехал не знаю, но людей не баламуть. Было время, Ким-ярь нас устраивало, так и сказал «нас», будто был уполномочен говорить от имени переселенцев, но времена те прошли.
Михаил возразил:
Ты считаешь, что оставаться в Ким-ярь не было никакой возможности, а старики говорят другое: если бы молодые не переселились, никто бы не тронулся с места и Ким-ярь стояло бы до сих пор.
Старики!.. Афанасий усмехнулся. Чего на них кивать? Они свое отработали, и им Ким-ярь, конечно, годилось. Для спокойной старости. А нам? Нам надо было вперед глядеть, свою жизнь устраивать, о своих детишках думать.
Но ты забываешь главное, не сдавался Михаил. Ким-ярь родина, твоя родина, моя...
А здесь что чужбина?
Вот тут-то и сорвалось:
Значит, ты готов жить где угодно, лишь бы полегче, посытнее, лишь бы у тебя были полированные серванты да шифоньеры?
Патриёт!.. засмеялся Афанасий. Но что же сам-то после армии в Питере приткнулся? А я на земле остался!
Из соседней комнаты вышла жена Афанасия, белокурая невысоконькая женщина, и укоризненно сказала:
Вы бы потише... Ведь ребята спят.
Афанасий сверкнул глазами.
А не люблю, когда тычут такими словечками «родина», «счастье»... Теперь моя родина здесь. Здесь пацаны родились. А Ким-ярь я его давно из сердца выкинул. Вот так!..
Даже сейчас, вспоминая тот разговор, Михаил почувствовал, как стало гореть лицо. Прав был Афанасий, тысячу раз прав! Для него, как и для всей ким-ярской молодежи, Хийм-ярь явилось воротами в большую трудовую жизнь.
Но тот разговор еще не все. Именно от Афанасия Михаил впервые узнал, что инициатором переселения был не кто иной, а его, Михаила, отец, в ту пору депутат райсовета и бригадир в Ким-ярь.
Тогда сам-то он почему не переехал сюда? спросил Михаил, пораженный такой новостью.
Это уж ты у него спроси, ответил Афанасий. Может, славы захотелось? Дом ему здесь от колхоза предлагали, причем хороший дом, и работа была прежняя бригадиром. Но он отказался. Кстати, жилье для новоселов у нас всегда есть строим много, и он, если бы пожелал, мог переехать сюда в любое время, хоть сейчас. Но, по-моему, и там ему живется неплохо: сам себе хозяин, зарабатывает много, и почет большой, на откорме дает самые высокие привесы по району, все годы на доске Почета. Здесь такой славы добиться не легко...
Тогда сам-то он почему не переехал сюда? спросил Михаил, пораженный такой новостью.
Это уж ты у него спроси, ответил Афанасий. Может, славы захотелось? Дом ему здесь от колхоза предлагали, причем хороший дом, и работа была прежняя бригадиром. Но он отказался. Кстати, жилье для новоселов у нас всегда есть строим много, и он, если бы пожелал, мог переехать сюда в любое время, хоть сейчас. Но, по-моему, и там ему живется неплохо: сам себе хозяин, зарабатывает много, и почет большой, на откорме дает самые высокие привесы по району, все годы на доске Почета. Здесь такой славы добиться не легко...
Слава... При чем тут слава, если речь идет просто о жизни?!.
О цели своего приезда Михаил так и не сказал Афанасию: после его упрека «ты в Питере приткнулся» и после намека, что отец остался в Ким-ярь ради славы, не захотелось говорить о своих сомнениях и неустроенности. Больше того, теперь он знал, что в Хийм-ярь, которое в общем-то вполне годилось, чтобы начать новую жизнь, он не останется...
Михаил положил ладонь на могилу брата, погладил траву.
Вот так-то, Сашка! вслух сказал он. А ведь если бы мы переехали, ты бы остался жив...
Туйко, дремавший у ног хозяина, поднял голову. Михаил встретил взгляд умных собачьих глаз и вдруг устыдился своих слов: уж не упрекает ли он отца? За что? Рок слеп. Никто не застрахован от случайностей, и никто не может знать, что с ним случится через месяц, через год...