Он чувствовал, что руки хозяина нащупывают пряжку ошейника, но замереть хоть на мгновение не было сил. Когда же разомкнулся жесткий ремень, Туйко пулей обежал двор, бросился на грудь хозяина, сшиб его с ног, и оба, человек и собака, покатились по траве. А с крыши смотрели на них притихшие воробьи...
14
Посреди прихожей, напротив входной двери, лежал старый кот Рыжко. Он выпялил на Михаила круглые зеленые глаза, вскочил и шмыгнул за печь. И пока Михаил оглядывал избу, вешал на стену ружье, а потом, задумавшись, сидел на диване и курил сигарету, два немигающих глаза призрачно светились в темном углу.
Волнение, вызванное бурной встречей Туйко, схлынуло, и теперь Михаил наслаждался тихой радостью, что снова видит родную избу, что впереди встреча с отцом, матерью, дедом, братьями и сестрами, что опять есть возможность бродить по заветным тропам суземья, с замиранием сердца спешить на призывный лай Туйко и отдыхать под звездным небом у ночного костра.
Но вместе с тем на душе было тревожно и грустно. Все-таки в жизни сделан слишком крутой поворот. Чем он обернется, что принесет?
Поживем увидим, вслух сказал Михаил и поднялся.
С запоздалым сожалением он подумал, что не спросил у Люськи, где сенокосничает семья, и вышел в сени. На длинной полке в ряд белели стеклянные банки с молоком. Когда-то мать разливала молоко в глиняные горшочки и ставила в печь париться, и такое пареное молоко Михаил очень любил, но с тех пор, как разбился последний горшочек, он пил только свежее. Отыскав по тонким сливкам утреннее молоко, Михаил опорожнил литровую банку и вышел на крыльцо. Туйко опять начал восторженно прыгать ему на грудь и лизаться.
Ну хватит, хватит, уймись! он жестко осадил пса за холку.
Из дома Тимошкиных кто-то смотрел в кухонное окно.
«Наверно, бабка, подумал Михаил. Зайти, что ли, проведать стариков!..»
Он прислонил к двери палку и направился к соседям. Лицо в кухонном окне тотчас пропало, и через минуту на крыльце появилась Акулина. Она улыбалась каждой морщинкой, и глаза ее смотрели молодо и весело.
Здравствуй-ко, Мишенька! старуха низко поклонилась. Думала, кто это через огороду скочил да к собаке побежал, а на-ко вот!..
«Ишь как она по-русски шпарит!» подивился Михаил и сказал, пожимая костлявую бабкину руку:
Ты, Матвеевна, вроде как на десять лет помолодела.
Ой, не говори-ко! она приблизила к нему сияющее лицо и полушепотом сообщила: Ведь Василий в гостях, еще и с внуком!.. Поди в избу-то, поди! она подтолкнула его сзади. Все дома.
Год назад, во время отпуска, Михаил разок заглянул к соседям. Но тяжким было то короткое посещение: не изба сарай, и жильем в ней не пахло, будто смерть уже вселилась в дом, да что-то замешкалась; старики одна тень, в глазах унылая тоска, даже не тоска, а пугающая отрешенность. И только один вопрос: «Опять приехал? Ну и слава богу!..» «На ладан дышат», с грустью подумал тогда Михаил. Прощаясь, он был уверен, что видит стариков последний раз, что они не переживут зиму.
Теперь же, когда вошел в избу Тимошкиных, он устыдился тех своих мыслей.
Михаилу Ивановичу!.. приветствовал его старик, вставая с лавки.
Доброго здоровья! поклонился Михаил, и ему радостно было пожать живую стариковскую руку.
Теперь же, когда вошел в избу Тимошкиных, он устыдился тех своих мыслей.
Михаилу Ивановичу!.. приветствовал его старик, вставая с лавки.
Доброго здоровья! поклонился Михаил, и ему радостно было пожать живую стариковскую руку.
Он так же уважительно поздоровался с Василием Кириковичем и Германом.
Акулина немедля взялась за самовар.
Не клопочи, бабушка, ради бога! сказал Михаил. Я только что молока напился.
Ну молока! Как же без самовару? Ты ведь с дороги, да и мы еще чаю не пили. Садись-ко пока да хвастай, как живешь. Не женился?
Какая женитьба! Все место себе ищу.
Акулина налила в самовар воду, разожгла пучок лучины.
Дак ты счас-то в Питере, али где?
Уехал я оттуда. Совсем.
Ну-у!.. Акулина сунула лучину в самовар, приладила трубу. А чего так? Али худо там?
Не то что худо... Домой тянет, поближе к лесу.
Раз уж смалу к охоте пристрастился, тянуть будет, сказал Кирик Савельевич.
Герман хорошо помнил, как дед Митрий говорил о странностях в характере и увлечениях старшего внука, и теперь с интересом присматривался к Михаилу.
Внешне Михаил был очень похож на Петра: такой же светлоглазый, большеносый, скуластый. Но было в его лице что-то мужиковатое, не хватало тон интеллигентности, которая уже успела наложить на будущего филолога свой отпечаток.
И по какой же специальности ты работал в этом... Питере? спросил Василий Кирикович.
Крановщиком. Ну, и еще на бульдозере недолго.
Любопытно. Если тебя интересует лес, то и специальность следовало выбрать соответствующую.
Это конечно, согласился Михаил.
Дак теперь-то куда ладишь? спросил Савельевич.
Не знаю. Вот отгуляю отпуск и посмотрю. Хотелось бы поближе к дому.
Эдак, Мишенька, эдак! одобрила Акулина. Худо ли, когда от батьки да матки недалеко.
Михаил закурил, помолчал, думая о чем-то своем, потом вдруг обернулся к Василию Кириковичу.
Вот вы человек, так сказать, государственный, знаете экономику и политику... Раз уж такой разговор зашел, вопрос у меня будет... В общем, как вы считаете, есть у Ким-ярь перспектива?