Общепризнанным классиком изучения новостных сообщений является Тён А. ван Дейк[101]. Однако его задачей поначалу было не столько выявление специфики новостного общения, сколько подведение и его под параметры феномена, который вслед за Мишелем Фуко стал именоваться «дискурсом».
На переднем плане в знаменитой статье «Анализ новостей как дискурса» не столько категория «новостей», сколько активно разрабатывавшееся в это время ван Дейком металингвистическое понятие о дискурсе как о коммуникативном событии взаимодействия «социальных субъектов»: «Дискурс не является лишь изолированной текстовой или диалогической структурой. Скорее это сложное коммуникативное явление, которое включает в себя и социальный контекст, дающий представление как об участниках коммуникации (и их характеристиках), так и о процессах производства и восприятия сообщения»[102].
На переднем плане в знаменитой статье «Анализ новостей как дискурса» не столько категория «новостей», сколько активно разрабатывавшееся в это время ван Дейком металингвистическое понятие о дискурсе как о коммуникативном событии взаимодействия «социальных субъектов»: «Дискурс не является лишь изолированной текстовой или диалогической структурой. Скорее это сложное коммуникативное явление, которое включает в себя и социальный контекст, дающий представление как об участниках коммуникации (и их характеристиках), так и о процессах производства и восприятия сообщения»[102].
Вопросы текстопроизводства с древних времен вызывали к себе пристальный интерес и запечатлевались в риториках, поэтиках, гомилетиках. Дейк ссылается на более чем 2000-летнюю давность трактатов по риторике и поэтике. А вот рецептивной составляющей новостного общения с середины 1960-х годов впервые начинает придаваться столь же весомое значение: «понимание, запоминание и воспроизведение информации, содержащейся в текстах новостей, теперь могут изучаться в аспекте их обусловленности текстуальными и контекстуальными (когнитивными, социальными) особенностями процесса коммуникации» (113).
Любой дискурс мыслится в работах ван Дейка «сложным единством языковой формы, [референтного В.Т.] значения и действия» (121) на адресата. Для новостного дискурса коммуникативное действие трактуется как «результат интерпретации текстов читателями газет и телезрителями, производимой на основе опыта их общения со средствами массовой информации» (123). Поэтому адекватность нашего восприятия новостей «определяется тем, имеется или нет в нашем распоряжении соответствующий сценарий или социологическая установка» (128), а также соответствующая стратегия «макроструктурной» дешифровки не отдельных единиц текста, а цельных коммуникативных актов.
Ибо «воспроизведение событий-новостей журналистами не [] инертный процесс, это скорее набор конструктивных стратегий, находящихся под социальным и идеологическим контролем»; репрезентативные модели новостей «окрашены внутренней предвзятостью» (150151). То же самое относится ван Дейком «к читателям и их восприятию»: и «производство и понимание [новостного дискурса В.Т.] предполагают наличие большого количества общих социальных репрезентаций, включая отдельные убеждения и идеологические установки» (151).
Рассуждения ван Дейка закономерно приводят к нарратологическому воззрению на новостной дискурс: «Для когнитивного анализа общения посредством таких [новостных В.Т.] текстов особенно важной представляется конструируемая читателями модель того события, которое отражено и эффективно представлено в тексте сообщения» (151). А нарративность дискурса состоит именно в вербальном разворачивании событий. При этом представляется очевидным, что рецептивная картина событийности «не будет полностью совпадать с моделью этого события, имеющейся у журналиста, или той моделью, которую он хотел бы создать у читателя» (152).
В самом деле, сообщение новостной информации несомненно является нарративным актом[103], поскольку новизна вообще событийна. Возникновение или обнаружение чего-либо действительно нового это и есть «событие», как именуются в нарратологии беспрецедентные (непроцессуальные, внезакономерные) преобразования исходной ситуации.
Однако нарратология до сих пор не уделяла речевому жанру «новостей» достаточно пристального внимания. С другой стороны, активно ведущиеся обсуждения коммуникативной природы средств массовой информации и, в частности, распространения ими новостей практически не учитывают усилий и результатов современной нарратологии.
Это приводит порой к резким, но безосновательным утверждениям, например: «Новость противостоит событию»; «Всякая новость, желая состояться как сенсация, отменяет событие»[104] и т. д. В рассуждениях В.А. Подороги «событием» называется фактическое происшествие («то, что случилось»). Игнорируется давно освоенное нарратологией разграничение континуального потока фактически происходящего (процессуального) и цепи событий («истории»), формируемой нарративными актами рассказывания, которые привносят в поток бытия дискретность и смыл.
Новость и событие не образуют оппозиции. Фактор новизны составляет фундаментальную основу всякой нарративности. Каждый очередной шаг наррации нарративный кадр повествовательной фразы несет в себе неизбежный момент новизны: пространственно-временные или актантные изменения предшествующего состояния. В противном случае данная фраза не была бы повествовательной.