Нарративная структура и ее фокализация это организация восприятия. Нарративный кадр возникает вследствие того, что несколько деталей выхватываются из континуального течения жизни и (благодаря ментальным ресурсам восприятия, развившимся в ходе становления нарративной культуры мышления) связываются в единство «картинки». Цепочки семантических единиц текста связаны при этом «двойной структурой» (Рикёр): синтаксической (последовательность и конструкция фраз) и парадигматической (сквозные мотивы текста как внутритекстовые семантические повторы).
Конфигурация повествовательных кадров ментального видения организует и упорядочивает уровень фокализации (детализации) нарративной структуры целого. На уровне эпизодизации эти кадры группируются в эпизоды, а на следующем структурном уровне эпизоды соединяются в цельную историю, которую другой повествующий субъект (например, читатель, пересказывающий прочитанное) неизбежно изложит несколько иначе. Ядром истории служит событие (или череда событий), без наличия которого нарративное высказывание не может возникнуть.
При этом фокализация не представляет собой набора нарративных «приемов», применяемых по мере надобности. Доминирующий строй фокализации исторически меняется в зависимости от эволюции нарративных стратегий, определяющих нарративные практики опредеденных культурных периодов.
Речевая нарративная практика есть всегда «преобразование предполагаемого невербального материала в вербальную форму»[76]. Для того, чтобы фокализованная и тем самым адресованная наблюдателю наррация открылась читателю, необходима ее вербализация. Иначе говоря, чтобы возник культурный феномен, именуемый «нарративом», необходимо, чтобы когнитивные структуры наррации оказались манифестированы знаками той или иной знаковой системы. Так называемая «презентация наррации» («в понятиях риторики это результат elocutio»[77]) представляет собой медиальную, материально-знаковую, семиотическую оболочка когнитивной реальности рассказа.
Современная интермедиальная нарратология не сводит нарративность к ее словесным формам и полагает, что презентация наррации может быть не только вербальной, но и визуальной, и даже чисто аудиальной (оперная и балетная музыка, музыка в кино, формирующая эмоциональное восприятие отдельных эпизодов). Визуальная презентация наррации в комиксах или в кино, в принципе, является возвратом от рассказывания, опиравшегося на понятийное мышление, к показыванию, но обогащенному многовековым нарративным опытом. Комиксы представляют собой фрактальные цепи картинок, улавливающих изменения исходной ситуации и соответствующих эпизодам наррации, а киноискусство просто выросло из нарративных «кадров» рассказывания, став искусством построения визуального кадра и монтажа этих фрактальных единиц. «Только с того момента, как кино положило в основу своего художественного языка монтаж, членение на кадры стало осознанным элементом, без которого создатели фильма не могут строить свое сообщение, а аудитория восприятие»[78].
Современная интермедиальная нарратология не сводит нарративность к ее словесным формам и полагает, что презентация наррации может быть не только вербальной, но и визуальной, и даже чисто аудиальной (оперная и балетная музыка, музыка в кино, формирующая эмоциональное восприятие отдельных эпизодов). Визуальная презентация наррации в комиксах или в кино, в принципе, является возвратом от рассказывания, опиравшегося на понятийное мышление, к показыванию, но обогащенному многовековым нарративным опытом. Комиксы представляют собой фрактальные цепи картинок, улавливающих изменения исходной ситуации и соответствующих эпизодам наррации, а киноискусство просто выросло из нарративных «кадров» рассказывания, став искусством построения визуального кадра и монтажа этих фрактальных единиц. «Только с того момента, как кино положило в основу своего художественного языка монтаж, членение на кадры стало осознанным элементом, без которого создатели фильма не могут строить свое сообщение, а аудитория восприятие»[78].
И все же базовая, исторически исходная текстуализация наррации это вербализация, которая обладает специфическими медиальными возможностями вовлечения реципиента в коммуникативную ситуацию нарративного общения. Оппозиция двух родовых вариантов вербализации нарративных структур, заново актуализированная Женеттом, была осознана еще в греческой античности, где они именовались «диегесис» (речь самого сказителя) и «мимесис» (имитируемая речь действующих лиц).
Мимесис не рассказывает, а показывает, имитирует, являя собой «наррацию без нарратора». В речевой практике общения это непосредственное воспроизведение чужих высказываний (пиететное цитирование, стенографическая передача, карикатурное передразнивание и т. п.). В литературе такова конструктивная основа драматургического текста. Здесь реплики, выстроенные и соотнесенные автором без обращения к фигуре повествователя, представляют собой своего рода словесный «показ» событийного взаимодействия персонажей.
Тогда как диегетическое высказывание повествователя представляет собой последовательность предложений изъявительного наклонения (преимущественно прошедшего времени, но порой и настоящего, и даже будущего), формирующую рецептивный эффект смены нарративных кадров, иначе говоря, эффект протекания некоторого времени в некотором пространстве. Предикативное ядро этих предложений составляет обозначение некоторого действия персонажа или изменения некоторой ситуации. В соответствии с классической формулой Артура Данто[79], фраза является повествовательной, если она репрезентирует отрезок времени t-2 при условии, что ситуация t-З уже неотождествима с ситуацией t-1.