Хрипит и мечется на узкой койке несчастный издерганный человек. Даже если утром он проснется свободным, кто возместит ему навечно утраченное в этих стенах? Утраченное что? Этого не рассказать. Передать это невозможно. Только те, кто получает свободу, постепенно, через много дней начинают понимать, что они потеряли в тюрьме. С этого момента она все чаще прокрадывается в их сны. Она никогда не выпускает узника.
На свободе-воле гуляет пожизненно осужденный.
Чем отличается пожизненно осужденный от осужденного навечно? Осужденного навечно даже хоронят в тюрьме. Тем и отличается. Святая церковь осуждает навечно. Что для нее бренная жизнь?
Мирандо проснулся в какой-то странной комнате, выкрашенной блестящей белой краской. Не мог понять, где находится. За толстыми вертикальными прутьями было матовое окно. Большие круглые часы еле слышно тикали над кроватью. Странные часы. Плоские. Без маятника. Один только циферблат со стрелками.
Пошевельнулся. Хотел приподняться и оглядеть комнату. Со стоном упал на подушку. Все тело блокировала боль. Разбитые, воспаленные губы совершенно высохли и запеклись черными сгустками. Он не мог припомнить, когда и как его избивали. Твердо знал, что заснул через некоторое время после того, как погасили свечу в его каменном мешке. А проснулся в этой белой комнате. Прутья тоже выкрашены белой краской. Но решетка всегда остается решеткой, независимо от цвета.
Еще раз попытался подняться. Превозмогая боль, кое-как оперся на правый локоть. Левая рука, почему-то невероятно толстая, была забинтована. Бинт очень странный. Тонкий и крупноячеистый. Совершенно неизвестная материя, во всяком случае, не полотно. И одет он в какую-то полосатую куртку. Был уверен, что видит эти коричневые и белые полосы первый раз в жизни.
Показалось, что где-то капает вода. Прислушался. Как будто сзади. Отвернулся от окна и, заглушая закушенной губой стон, перевернулся на живот. Белая дверь с круглой стекляшкой, очевидно волчок. Справа от двери странная белая чаша с блестящими металлическими завитками, с которых медленно срываются капли. Наверное, водопровод. Такой роскоши не позволяют себе даже многие владетельные особы. Водопровод специально для узника… Усмехнулся. Подставил кулак под подбородок. Оперся на локоть. Посмотрел вверх. С потолка свешивались две веревки. Короткая веревка заканчивалась какой-то стеклянной колбой, внутри которой поблескивал окутанный тонкой проволокой стеклянный столбик; длинная - петлей.
До петли можно было дотянуться рукой. Со странным спокойствием, будто это касалось кого-то другого, а не его, Мирандо понял, что приговорен к удушению. Подивился, что аутодафе должно произойти в камере. Но разве весь процесс его не был сплошным нарушением правил?
Беззвучно отворилась дверь. Вошел высокий человек в белой распахнутой мантии. Мирандо показалось, что он однажды уже видел такую же коротко остриженную голову. И эти уши, опасные, клиновидные волчьи уши. Под мантией был странный черный костюм. Серебряное шитье, серебряные пуговицы, сверкающие сапоги. Под самым подбородком черный крест с мечами.
Мирандо решил, что это гроссмейстер какого-нибудь тайного ордена.
Человек зачем-то взял его незабинтованную руку. Сжал двумя пальцами запястье. Некоторое время подержал так. Потом опустил. Достал из кармана мантии блестящую коробочку. Открыл. Вынул стеклянную трубочку с блестящей пуговкой. Насадил на блестящий кончик иглу. Раздавил крохотную склянку с желтой жидкостью. Сунул туда иглу. Оттянул пуговку, и желтая жидкость перешла в трубочку.
Как завороженный Мирандо следил за этими непонятными действиями. Гроссмейстер явно свершал какой-то обряд. Опять взял Мирандо за руку. Завернул полосатый рукав.