Да, я говорю с вами через аппарат для связи, Сюзанна. Я врач.
Всё плохо. Да. Я не могу проснуться. У меня есть надежда? Говорите. Не молчите.
Я здесь, Сюзанна. Вас обнаружили в медмате на перекрёстке Дальней и Семёнова, рядом с магазином запчастей.
Всё плохо. Я не смогу проснуться. Поэтому вы говорите со мной.
Вам всё ещё больно?
Нет. Я теперь понимаю. Больше не больно. Очень страшно. Вы не ответили. Я смогу проснуться?
Я хочу попросить вас о помощи, Сюзанна. Люди, которые виноваты в том, что с вами случилось, готовят террористический акт. Это так?
Да.
Вы знаете, когда и что будет?
Да.
Сейчас с вами будет разговаривать следователь. Иван Александрович Удалов. Вы сможете рассказать ему то, что знаете, Сюзанна?
Да.
Встал, уступил следаку табурет. Потёр ладонями онемевшее лицо. Не помогло. Отошёл в сторону, вытащил из кармана пачку сигарет, похлопал в поисках зажигалки. Кто-то из пристеночных коллег дал огня.
Курил, стараясь не вслушиваться в разговор Удалова и Сюзанны. В горле стоял невесть откуда взявшийся ком. Из полутёмных углов лезли зимние тени. Где-то за окном, за серыми жалюзи мело, качая фонарь у входа. Перед глазами застыло на стоп-кадре сломанное кукольное тело на ложементе, залитое розовым кисельным светом. Как насекомое в янтарной капле. Он думал о проекте, о котором когда-то читал. Что вроде бы можно достать из янтарных включений древнюю ДНК. Проколоть брюшко умершего в муках доисторического комара и вырастить мамонта. Из мухи слона.
Мы закончили, сказал следак, поднимаясь с табурета.
Теперь попрошу всех вон, прошептал едва слышно, но достаточно грозно, чтоб не было возражений.
Когда они остались вдвоём в полутьме, он и запрокинутый, зияющий чёрным развороченным нутром медмат, подошёл, положил руку на зелёный антивандальный бок. Сморгнул, собирая остатки сил, но так и не решился снова вступить в полумёртвое чрево автомата.
Сюзанна?
Да, Сергей.
Спасибо вам.
Это всё, что я могу.
Он потянулся к панели управления.
Сергей.
Да.
Вы так и не ответили. Я не проснусь? Да?
Да, Сюзанна.
Я поняла. Мне очень страшно. Вы сейчас отключите всё? Да.
Да, Сюзанна. Всё будет хорошо. Ни боли. Ни страха.
Сергей.
Да, Сюзанна.
Пожалуйста. Поговорите со мной ещё немного.
«А ты не думал о том, чтобы найти себе человеческую работу?»
Думал. Он думал об этом сегодня весь день. Думал о Маме, о Сюзанне. Думал, думал, думал. Раз уж не можешь чувствовать, что ещё остаётся. Постоял на крыльце, докуривая. Додумывая. Собираясь с решимостью войти.
Толкнул тяжёлую дверь, и та легко поддалась. Это всегда смущало и немного нервировало тех, кто первый раз приходил к Алисе. Она никогда никого не встречала, ждала, когда новый пациент сам позовёт хозяйку.
Здравствуй, Алиса.
Дверь закрылась бесшумно, но от едва различимого щелчка электромагнита Ковалёв вздрогнул, запутался в рукавах пальто. Алиса ждала, пока он повесит одежду в гардероб, войдёт в кабинет.
Привет. Кажется, ты должен был прийти ещё три недели назад, проговорила она сдержанно. Наверное, не стоит напоминать, что ты обязан проходить супервизию каждую неделю.
И я рад тебя видеть, Алиса. Не стоит напоминать.
В кабинете царила прохладная полутьма. Он остановился в шаге от кресла. Подумал о том, что совсем недавно кто-то сидел в нём, и Алиса, невозмутимая и всепонимающая, слушала и задавала свои безжалостные вопросы.
«Ты ведь понимаешь, что так продолжаться не может?..»
Налей себе что-нибудь, шепнула она. Чай. Кофе. У меня есть отличный коньяк.
Рассмеялся, не глядя в её сторону, спросил: «Ты научилась разбираться в спиртных напитках, Алиса?»
Ты знаешь. Я не пью. Как сказал кто-то из древних, «не имею физической возможности». Но судя по отзывам, коньяк и правда отличный.
Видимо, не я один пропускаю супервизию, вот ты и развлекаешься тем, что мониторишь в сети отзывы на алкоголь.
Алиса не ответила на выпад. Жужжала автоматическая кофеварка, перемалывая зёрна. Шептала горячая струйка, падая в белоснежную чашку с портретом дедушки Фройда.
Что случилось сегодня, Сергей? спросила Алиса ласково, но он уже научился различать в её голосе все мыслимые и немыслимые оттенки. Ей было интересно. Она была встревожена. Она соскучилась по нему.
Разве я не мог прийти к старой подруге и коллеге на супервизию просто так? Может, я вспомнил, что меня отстранят от работы, если пропущу больше четырёх сеансов? Может, я пришёл закрыть хвосты?
Ты чувствуешь за собой хвост?
Не цепляйся к словам, дорогая. Ты слишком привыкла искать скрытые смыслы. Конечно, легче всего заподозрить у меня паранойю, подписать медотвод и не отрабатывать положенное время сеанса. Но я не поверю, что ты стала лентяйкой. Кстати, у тебя есть хвост, Алиса?
Гоголь говорил, что у каждой бабы есть хвост.
Расхохотался, сел в кресло, поставив чашку на полированный подлокотник. Сцепил пальцы.
Я беспокоилась о тебе, Сергей.
Я знаю.
Что случилось сегодня? Если бы ты думал о том, что могут отстранить, пришёл бы в субботу. Сегодня среда. У тебя ещё три дня на оттягивание неизбежного. Но ты здесь.
Да, я здесь. Ты довольна, Алиса?
Что случилось?
Молчал. Смотрел на свои пальцы и думал о суставах. О сочленениях, которые оживут только когда неуловимый электрический сигнал побежит к ним по двигательным нервам из центра управления организмом. Он смотрел на свои бледные узловатые руки, крепко сцепленные на колене, и думал о том, что у него из правого глаза по утрам подтекает что-то, а значит, с ним не всё ладно.