Босой, в шароварах, таких же, как у других торговцев, он мог бы оказаться незаметным, если бы не одна мелочь. Из-под жилетки, расшитой стеклянными бусинами и шёлком, неуместно торчала цепочка, на какой носили карманные часы.
Вот он, наклонившись, зашёл под навес барахольщика и оглядел полки, заваленные товаром. Монисты и колокольца мелодично зазвенели, стоило неосторожно задеть их. Отражения заплясали в мутных зеркалах и на отполированных вазах. Игрушки, картины, глиняные и каменные статуэтки уставились на покупателя.
Мимо всего этого благолепия, сутулясь, прошёл путник. Некогда светлая кожа его потемнела от загара. Ещё не старое лицо обрамляла криво обстриженная борода.
Босой, в шароварах, таких же, как у других торговцев, он мог бы оказаться незаметным, если бы не одна мелочь. Из-под жилетки, расшитой стеклянными бусинами и шёлком, неуместно торчала цепочка, на какой носили карманные часы.
Вот он, наклонившись, зашёл под навес барахольщика и оглядел полки, заваленные товаром. Монисты и колокольца мелодично зазвенели, стоило неосторожно задеть их. Отражения заплясали в мутных зеркалах и на отполированных вазах. Игрушки, картины, глиняные и каменные статуэтки уставились на покупателя.
Чего желает душа пришедшего под мой навес? приветствовал странника хозяин, по-кошачьи щуря глаза.
Покупатель огляделся и, видимо, не найдя того, что искал, только покачал головой.
Э, погоди огорчаться, посоветовал торговец, осмотрись, в моей лавке много чудесного. Хочешь, вот портрет принцессы, а вот книга, в которой записан рецепт бессмертия; я бы давно приготовил это зелье, да жизнь и так хороша. А может, ты ищешь власть?
Есть ли у тебя око Одиссея? вместо ответа спросил путешественник. Перестав улыбаться, торговец отвернулся от гостя и молча зажёг ароматную палочку. По лавке поплыл запах сандала, тревожный и вместе с тем чарующий.
Зачем тебе око? тихо спросил торговец. Ещё никому не приносили радость вещи, пришедшие к нам сквозь века.
Я ищу его давно, для меня это цель жизни, понимаешь? горячо произнёс путник. Если бы мне только удалось его отыскать, я бы
Что? спокойно спросил хозяин лавки.
Я стал бы великим, прошептал гость, и глаза его нездорово заблестели.
Ты сам не знаешь, чего просишь, вздохнул торговец. Это не принесёт радости.
Порывшись на одной из полок, он извлёк нечто, напоминающее подставку для яиц, только сбоку от чаши примостилось круглое зеркало.
Вырезанная когда-то из кости, пашотница пожелтела от времени, а зеркало стало мутным.
Путник сдавленно вскрикнул, выронил посох и выхватил реликвию у торговца. Бережно держа её в руках, мужчина опустился на песок и разрыдался, и слёзы, скользящие по его щекам, были слезами радости.
Хорош, ох, как хорош! Маркиз Креньи одобрительно похлопал по плечу своего гостя. Всё же окоматография это поистине ваше призвание.
Стараюсь. Лука, чуть склонив голову, почтительно улыбнулся.
Которая по счёту у вас награда? Маркиз грузно опустился в ушастое кресло цвета бордо и вытянул ноги к камину.
Двадцатая, ответствовал Лука, стоя подле покровителя.
А лет вам тоже двадцать, скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс Креньи, поглаживая клиновидную бородку.
Лука кивнул.
Превосходно! Ваш фильм о создании механического сердца потряс зрителей. Конечно, не так, как мой, о жизни фей, но почти.
Это «почти» резануло по ушам, и Лука нахмурился он так и знал, что в сладкой похвале маркиза таится горчинка.
Тень, омрачившая лицо Луки, не осталась незамеченной.
Полноте! Маркиз, кряхтя, дотянулся до бокала и, слегка покачав хрусталь, сделал глоток тёмно-медовой жидкости. Ах, поморщился он, хорошо! А вы что же стоите, друг мой? Садитесь, не стесняйтесь.
Лука улыбнулся и осторожно опустился на соседнее кресло.
Пить будете? поинтересовался Креньи.
Спасибо, не пью, мягко, но решительно отказался Лука. Ему не давал покоя один вопрос зачем маркиз пригласил его к себе домой? Наверняка не для того, чтобы хвалить его окоматографические способности или поить дорогим вином. Осторожно рассматривая радушного хозяина, Лука не мог не отметить тёмные круги вокруг глаз маркиза, жёсткие складки в углах рта и бисерные капли пота, проступившие на висках. Несмотря на то, что осень стояла тёплой, в комнате жарко горел камин. Поленья потрескивали, и искры, точно стайки светляков, взлетали вверх. Такой огонь уместен в лютую стужу, а вовсе не сейчас.
И вот тогда удача улыбнулась мне! продолжал рассказывать Креньи, и Лука с ужасом понял, что прослушал начало истории. Да, мой юный друг, да! Мне в руки попался уникальнейший предмет окоматограф Одиссея. Тот самый, что не просто транслирует увиденное оком, а словно затягивает зрителя в мир видений. И уже сложно различить, где видение, а где явь. Я вижу на вашем лице удивление, сухонько рассмеялся он, но это чистая правда. Маркиз перешёл на доверительный шёпот: Именно благодаря окоматографу, созданному непоседливым греком, я стал так же богат, как и знаменит!
Но разве история про глаз Полифема, с которого Одиссей передал в Итаке пережитые им опасности и тем самым вернул себе трон, не одна из легенд, которыми потчуют новичков? Лука вопросительно взглянул на старика.