Амосов озадаченно поскрёб лысину.
Неужели? проронил он.
Криста показала на пустой белый экран посреди пестроты командного центра.
Tabula rasa, сказала она. Вот вам и табелла. Затем обвела широким жестом панораму ЦУДП. Вот и майданчик.
А папа-хирург и мама-педиатр?
Ваша фамилия, кажется, Амосов? сощурилась Криста. Мне ведь не нужно напоминать, что вы однофамилец известного русского хирурга и писателя? Амосов неопределённо пожал плечами. В зале я видела плюшевого медвежонка на чьём-то столе. Полагаю, о происхождении пиратов вы и сами догадались.
Стрижевский с повязкой на глазу, припомнил Амосов. Чёртов Джон Сильвер.
Точно, сказала Криста. Хотя у Сильвера все глаза были целы, но не хватало левой ноги. Впрочем, неважно. Маша всего лишь огляделась и собрала разрозненные детали в одну длинную незатейливую выдумку.
Я ей поверил, признался Амосов.
Как и Тимур Колчанов, который унёс эту выдумку в своём сердце.
У него была Амосов мучительно сморщился, нескучная смерть.
Не пытайтесь узнать, что в голове у энигмастера, усмехнулась Криста. Там звёзды мерцают в тумане.
Они помолчали, глядя на полыхающие экраны с белым пятном в середине.
Нужно ей рассказать, наконец промолвила Криста.
Может быть, не стоит? проворчал Амосов. В конце концов они были знакомы всего девятнадцать часов.
Вы забываете, с кем имеете дело. Она энигмастер. Допустим самое невероятное. Не сегодня, не завтра однажды она вспомнит о нём и поинтересуется его дальнейшей судьбой. И узнает, чем всё закончилось. Но ведь она ещё его не забыла. Самое позднее, когда она захочет послать ему пакет с мандаринками, это утро завтрашнего дня.
Как вы собираетесь это сделать?
Просто скажу ей правду. Она сильная девочка.
Сильная девочка двадцати пяти лет от роду Напрасно мы её впутали в это дело.
Но ведь она помогла. И бог с ним, с грузом Экипаж, сорок семь человек из сорока восьми живы. Без неё у этих ребят не было бы ни единого шанса.
И без Колчанова.
Да, без Тимура Колчанова и без Маши Тимофеевой. Криста тяжко задумалась. Одного я боюсь. Она держала мёртвого человека на этом свете лишних девятнадцать часов.
И забрала его боль, проронил Амосов.
Что?.. Ну да, всё одно к одному. Она понимала, чем ей это грозит. Для того и выдумала несуществующую личность, чтобы отвести опасность от себя подлинной. Но мёртвых не обмануть. Что, если теперь уже он держит её?
10
Я не могу спать, сетует Маша в ласковом кресле, которое тихонько мурлычет и мнёт ей напряжённую спину. Наверное, я жалкая трусиха и просто боюсь уснуть. Или, что ещё постыднее, безвольная кукла. Глупая, противная кукла Маша. Внутри которой что-то сломалось, какая-то невидимая пружинка. Стоит починить, и дело пойдёт на лад. Ведь вы почините мою пружинку, доктор, правда, правда?
Понимаешь, милая Мы все питаем спасительную иллюзию, будто имеем представление о том, как функционирует человек. Как работает его сердце, его мозг. Это помогает лечить те недуги, что на поверхности. Но стоит столкнуться с тем, что не укладывается в шаблоны, и мы начинаем совершать ошибки. Самое безопасное в таком случае лечить симптомы, а не болезнь.
Опять снотворное? сокрушённо вздыхает Маша.
Самое безопасное, какое только существует. И надежда, что твой молодой организм и твоя здоровая психика сами справятся.
Оно хотя бы вкусное?
Я подберу тебе самое вкусное снотворное, какое только существует. Если ты сочтёшь, что щадящая терапия бесполезна и нужны сильные воздействия есть способы принудительно погрузить тебя в сон. Однако вряд ли это понадобится. Ведь ты никакая не кукла. Ты обыкновенная красивая девочка, которая взвалила на свои хрупкие плечи ношу тяжелее себя.
Энигмастеры поступают так сплошь и рядом, вяло протестует Маша.
Если я Доктор Касаткин делает бесконечно долгую паузу. Если я посоветую тебе сменить профессию на такую, где не нужно сжигать столько душевных сил, ты ведь не проклянешь меня каким-нибудь особым энигматическим проклятием?
Не прокляну, задумчиво произносит Маша. Но, по-видимому, займусь самолечением.
Теперь они вздыхают в унисон.
11
Полдень. Моросит слепой дождик. Не так чтобы сильно, все гуляют без зонтиков. Маша пересекает улицу и заходит в маленькое кафе, пристроенное к древнему, с массой архитектурных излишеств, зданию. Садится у окна, делает заказ. Теперь перед нею бокал с замороженным апельсиновым соком, и ещё один бокал напротив, где пустое кресло. Осунувшееся Машино лицо с синяками под глазами не выражает ничего, кроме усталости.
С дождя в помещение входит молодой человек в лётной форме астронавта. На клапане нагрудного кармана вышита золотом эмблема училища окольцованная планета. У пришедшего короткая стрижка, простое лицо с лукавым выражением весёлых глаз и смешные встопорщенные усы. Несколько мгновений он стоит в проходе между столиками. Заметив Машу, приветственно кивает и садится напротив. Рассеянно изучает взглядом пустой бокал. Улыбается, как будто знает какую-то тайну, но молчит.
Я не знаю, слышишь ли ты меня, наконец говорит Маша. В моей короткой жизни случалось всякое, и я уже ни в чём не уверена. Может быть, и слышишь. Во всяком случае, хочу, чтобы ты знал.