В этом саду не было места птицам. А тишина стояла тяжелая, напряженная. И даже в центре исчезающего лабиринта Глеб не чувствовал себя защищенным.
Здесь же Иначе.
К слову Анна укрыла тонким полотном очередной кусок чего-то колючего и явно живого. Вы не составите мне компанию? Меня пригласили на чай. Неожиданно. А идти как-то и отказаться не вышло. Я давно не бывала в обществе.
Она слегка прикусила губу. И выражение лица стало рассеянным, будто Анна забыла, для чего вообще взяла в руки эти ужасающего вида ножницы.
Сегодня?
Она кивнула.
Во сколько?
Анна встрепенулась и, достав часы, сказала:
К пяти.
Изящные, украшенные камнями стрелки замерли на половине пятого.
По-моему, Глеб стряхнул с брюк землю, нам стоит переодеться.
Глава 27
Идти не хотелось.
Вот чем дальше, тем больше. И нога вдруг разнылась, предупреждая, что прогулки это вовсе даже не для Анны. А чаепития и подавно.
Платье из темно-зеленого льна, скроенное весьма просто, показалось нелепым.
Платье из темно-зеленого льна, скроенное весьма просто, показалось нелепым.
Туфли стали натирать, хотя прежде за ними подобного не водилось, да и ввиду ее обстоятельств к выбору обуви Анна относилась весьма ответственно.
Шкатулка с драгоценностями многие стоило бы отправить в банк, да все руки не доходили тоже не порадовала. Сапфировый гарнитур чересчур роскошен, а чаепитие все же не бал. Подвеска с изумрудом? С виду проста, но камень крупный и огранка такова, что вновь же будет смотреться вызывающе.
Жемчуга? Напротив, простоваты.
Платиновая цепочка, в звенья которой вставлены мелкие бриллианты? И не будет ли казаться, что Анна пытается выставить свое богатство?
Вкус
Она подняла изумруд. К нему имелся браслет, столь же простой с виду обруч, к которому крепились три каплевидных камня.
Или все же жемчуга?
Есть темные, почти черные. Комплект, поднесенный Никанором на пятнадцатую годовщину их свадьбы. И примеряла его Анна всего-то пару раз, но с платьем не сочетается, да и при дневном свете жемчуга будут казаться серыми, больными.
Она вздохнула и с сожалением отодвинула шкатулку.
Там были где-то и рубины, и тяжелые украшения из янтаря, исполненные в народном стиле, что было модно лет этак десять тому.
Фероньерки. Фермуары. Шифры, усыпанные мелкими каменьями. Подвески-банты и крученые запястья. Надо будет вызвать кого, чтобы переписали это добро и разложили, как принято, по футлярам. А футляры отправить в банк, поскольку это как раз разумно.
Изумруд покачивался на тонкой цепочке.
В темной зелени камня тонул свет, и сам камень казался почти бездонным. Подумают Какая разница, что о ней подумают. Анна вдруг поняла, что она совершенно точно не понравится соседям. Так к чему оно?
Она угадала. Ее платье. Ее украшения.
Сама она со своей тростью и проклятьем никак не вписывалась в молчаливое великолепие этого дома. Он же, еще помнивший времена иные, куда более простые, как и нрав прежней хозяйки, стремительно менялся. Обнажились мраморные полы, засияли. И лестница будто бы стала шире, выше. Легли у подножия ее мраморные звери, на которых Аргус поглядывал с явным неодобрением.
А под потолком воссияла хрустальная люстра.
Здесь и пахло иначе: лоском и воском, свежестью и самую малость дорогим табаком.
Интересно, сказал Глеб, которого вовсе не приглашали, но теперь Анна лишь порадовалась, что решилась просить о сопровождении.
И пусть эта просьба вновь же нарушала неписаные правила, но ей было спокойней.
Цокали по паркету надо же, дубовый и выглядит отнюдь не вчера положенным когти Аргуса. Мягко касалась дерева трость Анны. И на них, таких невероятно жалких, с немалым интересом взирали сановитые предки хозяев дома.
Очень интересно, Глеб задержался у портрета темноволосого мужчины, закованного в мундир, точно в панцирь. Никогда бы не подумал
Женщина в дворцовом наряде и при регалиях. Фрейлина?
А вот и статс-дама, и еще одна, и снова Платья похожи и женщины тоже, отличала их, пожалуй, лишь манера написания. Будто бы несколько живописцев взялись рисовать одну и ту же красавицу, а женщины, безусловно, были красивы.
Статные. Светловолосые. С правильными чертами лица. С полупрозрачными глазами того неопределенного цвета, который может оказаться как голубым, так и серым.
Всегда берегли свою кровь, заметил Глеб. На редкость своеобразное семейство. Не думал, что у них есть интересы в этой глуши. Хотя
Он замолчал, не договорив, а Анна не стала уточнять.
Гостиная была белой. И казалась бесконечной.
Светлые стены. Светлый ковер на светлом полу. Белый камин. И единственным ярким пятном золоченые статуэтки, расставленные в продуманном беспорядке. Легкая мебель, явно привезенная, ибо прежде эта комната отличалась той небрежной провинциальной роскошью, где тяга к позолоте соперничает с любовью к фарфоровым расписным кошечкам.
Доброго дня, навстречу Анне поднялась женщина, будто сошедшая с портрета.
С портретов?
Она шагнула в мир, прихватив с собой часть дворцового блеска. О нет, на ней вовсе будто бы не было украшений, но она сияла.
Светилась. И затмевала собой что гостиную эту, что саму Анну в наряде, который и вправду оказался слишком ярким.