Хватит! рявкнул Глеб.
Не услышали.
А в руке Ильи появился нож, который
Он успел раньше. Клинок был слишком короток, а Илья неумел, и нож, пробив куртку, лишь полоснул по ребрам, заставив Богдана лишь крепче стиснуть руки на горле врага.
Хватит! Глеб перехватил руку с ножом, стиснул, и, кажется, захрустела кость.
Но Илья не разжал пальцы, оскалился лишь и зарычал. Глухо так.
Ведро воды окатило прежде всего Глеба, а уж потом потекло по лицу Богдана, смывая маску ярости. И Илья отряхнулся, вдруг обмяк и вздохнул:
Переборщил, да? Он сполз с противника, и Глеб отпустил его.
Звякнул нож. Завозился Калевой, пытаясь встать.
Никто не плакал, кроме разве что Шурочки, который забился в угол и оттуда следил за остальными. Из круглых синих глаз катились слезы, но при этом Шурочка продолжал жевать блинчик, время от времени опуская руку, чтобы макнуть в лужу кленового сиропа.
Вижу, вам и вправду помощь нелишней будет.
Этот парень был высок. Широкоплеч. Лыс. И голову его сложным узором покрывали шрамы. Они начинались над левой бровью, поднимались выше, на темя, где разбегались в стороны. Правое ухо почти отсутствовало, левое было характерно смято.
Борец, стало быть.
За спиной его печальной тенью маячил Земляной. Что характерно, с тазом в руках. С пустым тазом.
Встали, сказал гость вроде и негромко, но Шурочка икнул, сунул за щеку остатки блина и вскочил. Поднялся Богдан, трясясь всем телом. Вытянулся в струнку Илья
И Глеб отряхнул холодную воду с волос:
Стало быть, это вы
Стало быть, я, парень протянул руку. Шрамы покрывали и ладонь, а от мизинца остался обрубок в полторы фаланги. Васин.
А звать как?
Васин, уперто повторил он, но тише добавил: Христодула Бабка моя, сказывают, очень верующей была.
Стало быть, Васин.
Разговаривать в мокром костюме, к локтю которого прилип раздавленный блин, а рукав пропитался водой и кленовым сиропом, было несколько неудобно.
Останетесь?
Если оставите.
Справитесь?
Щека, исполосованная шрамами, дернулась, и улыбка вышла столь же кривой, сколь и многообещающей. Шурочка икнул, едва блином не подавившись, а вот Игнат забрался под стол, где и замер, притворяясь, что его здесь вовсе нет. Сашка же уставилась немигающим взглядом, и тьма ее заклубилась, пришла в движение, готовая выплеснуться почти сформированным проклятьем.
Стоять! Глеб успел перехватить силу, сдавил, загоняя в хрупкое детское тельце. И Сашка скривилась от боли, но не заплакала.
Амулетика только дадите какого. Мирка обещался, на всякий случай уточнил Васин.
Он вам
Брат. Единоутробный. Молодшенький. Вы двое, Васин ткнул в Миклоша, который не сводил взгляда с Сашки, и в Курца, делавшего вид, что к происходящему ныне он отношения не имеет. Убраться. И следить за порядком. Кто бузить станет, зовите. Найду управу.
Глеб как-то сразу и поверил, что найдет.
А вы, ваша милость вам бы того костюмчик сменить.
Васин поднял блюдо, кинул на него пару оладьев.
Что стали? Подымайте, или без завтрака остаться решили?
Я, это, с пола, Богдан, державшийся за бок, побелел еще сильнее, есть не буду.
Значит, без завтрака. Да тебе и не положено. И тебе тоже. Остальные как хотят. Можете еду по земле валять, стало быть, не голодные
Надо целителя
Не надо, Васин поманил пальцем Богдана, и тот шагнул, пусть боком, нерешительно. Тут царапина, покажи агась так, покрыло чутка. Вы идите, ваша милость. Я тож кой-чего умею
Встретились они получасом позже.
Кленовый сироп, пропитав рукав, въелся в кожу, и соскребать его пришлось мочалом. Глеб и сейчас-то не был уверен, что отмылся полностью.
Хорош он будет, однако
А с Анной поговорить следует, тем паче билеты заказаны, а поезд отправляется ночью. И конечно, можно было бы поехать одному, но что-то подсказывало: разговор предстоит непростой.
И не факт, что его допустят к чужим семейным тайнам.
Можно? лысая голова показалась в дверном проеме. Как вы, ваша милость? Не порезали?
Не порезали. А вы как?
Царапину затянул. Кость треснула, повязку наложил, силы добавил, но болеть пару дней будет. Оно и полезно. В другой раз думать будет. Хотя и недолго.
Надо было давно этот нож отобрать, чувство вины было знакомым, привычным, но оттого не менее муторным.
Надо, согласился Васин. Да только вы ножичек отнимете, а они заточечку сделают. Или еще чего издумают. Дети же. На придумки гораздые.
Он медленно втиснулся в дверной проем. И плечи поникли, и сам Васин съежился, точно желая казаться меньше, но все одно лысая макушка почти касалась люстры.
Присаживайся, Глеб указал на кресло. Что сейчас?
Убираются. Кто хотел, тот поел. Кто нет к обеду, чай, не помрет.
С детьми раньше работали?
Васин поскреб макушку. А череп-то неровный, с одной стороны будто примят, с другой буграми пошел. И смотреть на это неприятно.
Так, в приюте годик был, сперва в истопниках ходил, после-то и в помощники взяли.
Ушли?
Новая хозяйка объявилась. Ей на мою рожу смотреть невместно было, вот и Еще в последние года два с новобранцами нянькался, так разница, ваша милость, невеликая.
Что ж, формально можно сказать, опыт имелся. Вид тоже скорее соответствовал. И Глеб вытащил коробку.